Однажды летом я, представим, пошел гулять в поле, в которое гулять доселе еще ни разу не ходил. Оно было поросшим рожью и мелкими сорняками, везде летал пух от одуванчиков. Я шел по колее, вытоптанной за меня любезно лошадьми, или не менее тружениками-самосвалами. Светило солнце. Было достаточно жарко. С каждой секундой моего подъема (а я еще и поднимался), я сильнее и сильнее желал идти вперед. Меня подталкивало ощущение, осознание, что впереди уйма таких же полей. Меня переполняло счастье от осознания того, что я перевернул свое же представление о мире. Начав путешествие, ребята почти каждый день испытывали такие чувства. Ребята хотели добраться до Афин, а порой и до берегов Чили.Порой и я хотел стать одуванчиком… Но ребята плыли по каналам. И им, безусловно, было хорошо. На них находило то прекрасное состояние, когда один за другим начинал высыпать в воздух, в небо, повсюду, свои планы на жизнь, свои мечты и пожелания. «Что, если доплыть до Афин часа за два?-говорит Кристиан-ну, чисто теоретически, какую скорость надо развить, чтобы доплыть за такое время? А то, если честно, я уже устал, порядком устал мерзнуть в странах северного полушария. Да, рождество-это, конечно, хорошо, и впрочем сколько? И ребята посчитали, сколько это выйдет. В лодке царила атмосфера того же счастья, что излучал фонарь на домике Генриуса. Кстати, как думаете, как у него дела? «Горячая булочка, горячая булочка, сударушка! Вот, возьмите одну с курагой!».. Ребята хоть и порешили добраться до Афин, но не видно было, чтобы особенно торопились. Сейчас, например, просто ради интереса поспорили, уже собравшись отъезжать из Амстердама, с одним лавочником, что умеют продавать лучше него. И если они сейчас продадут сто сырников с курагой, то лавочник должен будет включить в меню этот продукт. А они на обратном пути зайдут и отведают. Заварушка началась оттого, что Отти не увидел здесь свой любимы рецепт. И понесла-ась. В общем, веселились, как могли. А рецепт, кстати говоря, был не такой и сложный.
Глава 25. «Люди-Боги»
А рецепт, кстати говоря, был довольно прост для того, кто начинал с акульих ребрышек. Отти все это по быстрому приготовил, и нарадоваться не мог, глядя на то, как сырники его расходятся из рук в руки в этот чуть подтаявший снежный вечер в Амстердаме. На календаре было четырнадцатое января. Вы спрашиваете, в чем ваш просчёт? Почему выезжали, вроде бы, в Рождество, плыли две недели, а наплавали все три? Впрочем, просчета вашего здесь нет, скорее мой просчёт. Но дело лишь в том, что плавание на Фарерские острова не прошло бесследно. Когда ребята отплыли из порта Таллина, в дно «молодости» кто-то резко начал стучать, как будто желая войти и отпраздновать Новый Год, прошу прощения, Рождество, вместе. То был, как выяснилось много позже, уже на Готланде, когда звук ребятам окончательно надоел, так вот, то был, пожалуй, детёныш спрута, что приклеился, вероятно, где-то в Атлантике, посидеть в тени, но что-то пошло не по плану, и теперь он окончательно замёрз, желая отлепиться. Его мама, пожалуй, теперь в отчаянии мечется, крушит корабли, мстит и ищет своего сына. Спрута же открепляли ровно неделю. Отсюда и задержка. Дорогие друзья, пожалуйста, любите и жалейте своих мам. Они у нас одни-одинешеньки в этой жизни.  Ребята же наши всегда проверяли дно судна перед отплытием, приятно совмещая поиск жирафа Ильи с этим занятием. Нырнув в очередной раз, нашли старинный сундук с золотом. Лавочник по случаю отбытия теперь уже своих друзей, стоял рядом, и ребята, не задумываясь, подарили этот сундук ему. Такое событие говорит лишь о том, что надо чаще делать подарки, в целом нести в свет счастье и добро. Проходя по одному из каналов, ребята натурально поймали высадившийся им на голову велосипед. Да, такое часто бывает. Я же, кажется, говорил, что Амстердам-это весёлый город? Ну вот, убедитесь сами. И, ладно бы, сверху, на мостике, стоял хозяин, истошно крутя руками в жанре «Мамма-миа, мой велосипед!». Но, на удивление, сверху тоже никого не было, кроме десятков тысяч сородич-таких же железных велосипедов, впрочем, поживающих очень хорошо. А потому, что хозяина не было, ребята решили забрать велосипед себе, как некий трофей. А теперь представьте себе картину: Владимир, мастер на все руки, прикрутил велосипед на две ножки, над каютой, так, чтобы колёса могли спокойно вращаться, и Кристиан сейчас, прямо посреди моря, сидел там и крутил педали, будучи, пожалуй, самым высоким обьектом в Атлантике на сотни километров вокруг. Проплывали Ла-манш. Отти и Илья готовили так любимую Ильей пасту. Во Франции двигалась этакая передвижная Неаполитанская кухня-вкушая ароматы соусов, Владимир напевал какую-то старую песню и резво правил. К концу этого дня уже условились быть в Шербуре. Приплыли поздно. Но, впрочем, успели приплыть. Шербур, конечно, был город поменьше, и вовсе не столичный, да и лодку оставили не в гавани, в какой-то одинокой бухточке, по типу Фьорда. Но ребят сейчас больше интересовала не кухня, не размеры города, и не погода за бортом, а впрочем, все сразу, но лишь с тем пониманием, что им следует везде успеть. Сейчас я попробую нагляднее объяснить, что они чувствовали. Помните, я рассказывал, как некто Илья гулял по полю? Это было одно ощущение. И совсем другое, когда сей некто забежал на неведомые вовсе поля, притом имея в своем запасе некий ограниченный срок времени. Природа вокруг настолько хороша, а рассветы и закаты столь необычны, что невольно хочется рассмотреть все эти чудеса подольше. Но лишь в том небывалом темпе, когда надо пройти десять километров, я говорю примерно, за час, а ты вдруг пробегаешь их все за полчаса, притом успевая все-все посмотреть, и будучи уверенным, что везде, вдобавок ко всему, успеешь к сроку. А когда успеваешь, уже после, в спокойной обстановке, очень дивишься: как ты успел? Примерно так же дивились сейчас ребята, сидя в обратном уже для них поезд Шербур-Париж. На часах было где-то без двадцати шесть утра, следующего дня с момента их прибытия в Шербур. А дело было вот как: погуляв по улицам той деревушки, куда, казалось, прибыли ненароком, сели на последний автобус в город, а сидя в нем-решили: Что же мы должны будем делать в провинциальном городке ночью? И тут Владимир, так кстати для сложившейся ситуации захныкал, что никогда не видел Эйфелевой башни. Зная бродячее прошлое Владимира, ребята сначала ему даже не поверили. Но узнав, что это действительно так, Илья чуть ли не с водителем автобуса, не имеющим никакого отношения к поезду, договорился о билетах на поезд до Парижа. И даже не спрашивайте меня, как. Секретов выдавать не стану. «И даже не спрашивайте меня, как. Секретов выдавать не стану.»,-произносил полушутливым, полусерьезным тоном свои реплики Илья на одной из смотровых площадок Эйфелевой башни. Дело в том, что там он встретил своих друзей, одноклассников, которые приехали в Париж на рождество. Они выглядели все довольно счастливыми, но впрочем, всем им все же чего-то не хватало. И многие люди год за годом томятся в рассоле своей жизни, пропитывая ее соками, в поиске ответа на сей вопрос. И лишь Илья знает правду. А ведь все очень просто, более того, Илья уверен, решение своей проблемы люди знают, и даже время от времени повторяют вслух. Проблема лишь в том, что это происходит время от времени. А чтобы сбылось-желательно произносить всегда. Да, я о том, что нужно мечтать и ставить цели. Делать или менять их и снова мечтать. А после снова делать. Всем, казалось бы, понятная установка. Но никто не повторяет ее всегда. А дисциплина, пожалуй, друзья, лучший друг человека. «А дисциплина, пожалуй, лучший друг человека.»,-бегло читал Илья по-французски, переходя по брусчатке к Лувру на запах каштанов, жареных зимой. И, как следует время от времени повторять теоремы по математике, чтобы не забыть, так и лишь четкое, постоянное повторение установки «мечтай и делай» приведет вас в Коста-Рику, куда я, например, сейчас, в свои шестнадцать лет мечтаю попасть. Даю вам слово, друзья, что если я попаду туда когда-нибудь, а эта книга еще не выйдет, я выпущу ее за собственные деньги и назову «Как я попал в Коста-Рику», при этом, пожалуй, я запатентую идею цель-срок-действие-получение результата. Друзья же стали искать каштаны, жареные в Париже Зимой. А я-вспоминать, как был в Париже, там же, у каштанов, с родителями. Лет, пожалуй, в тринадцать. Стоял месяц май. Мы приехали в город поездом, впрочем, как и друзья сейчас. Первое, что бросилось в глаза после выхода с вокзала- невероятное те