— Уния Блоссомботтен, герр инспектор. Неспокойный район на севере Сеймсвилля. Два года назад там убили Гебо Велтиста, двоюродного брата нашего короля. И вспыхнуло сепаратное восстание. Я приписан к инженерным войскам, моя часть была мобилизована в состав горной армии, так что я тоже в каком-то смысле поучаствовал.
— Вы не разделяете интерес короны в этом конфликте? — Боденгаузен бросил быстрый взгляд на Шпатца, затем приоткрыл со своей стороны окно и предъявил заглянувшему в мобиль охраннику пропуск. Дверь закрылась, тяжелый створ ворот пополз влево, открывая дорогу.
— Отнюдь, — Шпатц усмехнулся. — Вы знакомы с историей Унии Блоссомботтен? Это настоящая заноза в заднице Сеймсвилля! Фактически, это обширная горная долина, близ которой добывается уголь, железо и некоторые другие полезные ископаемые. До того, как месторождения открыли, это была просто дыра на задворках. Сейчас же этот регион мог бы процветать, но нет же! Среди местных жителей бытует убеждение, что прогресс несет зло и порок. И нужно как можно больше вставлять ему палки в колеса. Сначала они устраивали диверсии на шахтах и складах. К счастью, они по своим убеждениям не пользуются взрывчаткой, иначе жертв могло быть больше… Они устраивали шумные демонстрации, несколько раз поджигали бараки рабочих. Если кто-то из местных нанимался на шахты, то его могли повесить. Ни королю, ни владельцам шахт не хотелось доводить дело до военного конфликта. Но получилось… как получилось. При подавлении бунта король счел необходимым воспользоваться самыми передовыми технологиями своей армии, чтобы продемонстрировать этим дремучим горцам силу прогресса. Восстание было подавлено рекордно быстро.
Инспектор засмеялся.
— Я слышал, что король Сеймсвилля пытался купить люфтшифф, должно быть, это было связано с этим мятежом?
— Не знаю таких подробностей, но думаю да, — Шпатц поерзал на жестком сидении мобиля, в очередной раз недобро помянув конструкторов сидений. Создавалось впечатление, что здесь в Шварцланде старались создать все условия, чтобы человеку хотелось побыстрее вскочить.
— У вас имелись собственные интересы участвовать в этом конфликте?
— Да, — кивнул Шпатц. — Мой отец — совладелец угольной шахты. Семья Грессель уже лет четыреста занимается банным делом. Десять лет назад отец посчитал, что уголь — более выгодный вид топлива и принял участие в разработке шахты.
— Так вы богатый наследник? — Боденгаузен показал пропуск еще одному охраннику на еще одних воротах.
— Нет, — Шпатц вздохнул. — Я оказался не очень пригоден к ведению дел, так что отец принял решение воспитывать преемника из моего сводного брата. Сына своей младшей жены.
— Эта система всегда меня удивляла, — хохотнул инспектор. — У нас не принято иметь несколько жен! Моя Бинди порвала бы меня на тряпочки, если бы я заикнулся еще хоть об одной женщине!
— Младшую жену нельзя взять в дом просто так, герр инспектор, — Шпатц оглянулся на закрывающийся створ последний пограничных ворот. — Она переходит по наследству, только если умирает брат.
— Но я слышал, что она тоже становится женой, — инспектор криво ухмыльнулся, круглые щеки его раскраснелись. — Во всех смыслах, если ты понимаешь, о чем я.
— Кому как повезет, герр инспектор, — Шпатц подмигнул. — Младшая жена не всегда младше. Думая о младших женах мы всегда представляем юную прелестницу, но обычно все же первыми умирают старшие братья. А младшие берут себе в дом их вдов… Так что…
— Благородный обычай, — одобрительно хмыкнул Боденгаузен. — Но у вас-то было иначе?
— Да, — лицо Шпатца потемнело. Балагур-инспектор задел за больную тему. Джерд была как раз женой младшего брата. Не юная прелестница, всего несколькими годами младше Блум, его матери. Когда брат отца погиб, ходили разные слухи, поговаривали даже, что тот завал на шахте не был несчастным случаем. Но никто ничего не доказал, отец стал владельцем всех семейных активов, а Джерд вошла в семью младшей женой. Ее старшему сыну было пятнадцать, на два года младше Шпатца. И потом у них с отцом родилось еще четверо детей. Один из язвительных соседей как-то предположил, что именно отец Шпатца и заделал Джерд ребенка. Шпатц тогда расквасил умнику нос и выбил пару зубов, но только лишь потому, что сам был склонен думать точно так же. Просто старался вслух не говорить все эти страшные вещи.
— Не хочешь говорить об этом?
— Не очень, герр инспектор, — признался Шпатц. — Но если это важно, я готов рассказать историю моей семьи.