Очередь заняла сутки. Преподобный Френч уходил обедать, ужинать, гулять. Смоллс терпеливо ждал на лестнице, не смея сесть в присутствии белых. Ночевать пришлось в гостинице. С восьми часов утра Смоллс снова занял место в очереди.
Он скучал на лестнице, рассматривая лепные украшения на потолке, когда его сильно дёрнули за рукав.
— Эй, послушайте! — произнёс тонкий картавый голосок. — Вы, наверно, хотите какую-нибудь должность?
Смоллс обернулся. Перед ним стоял мальчик лет девяти, с пухлым личиком, одетый в синий военный мундирчик с наплечниками лейтенанта.
— Нет, лейтенант, — улыбаясь, отвечал Смоллс, — я по другому делу.
— Насчёт освобождения чёрных?
— Нет, лейтенант.
— Что вы улыбаетесь? — обиженно сказал мальчик. — Думаете, что мне сшили форму для смеха? Я самый настоящий лейтенант! У меня есть приказ, подписанный папой.
— Кто ваш папа?
— Мой папа президент. Я Тэд Линкольн.
— А! — удивлённо сказал Смоллс. — Очень рад с вами познакомиться. Моя фамилия Смоллс.
— Знаю, — восторженно сказал Тэд, — про вас писали в газетах! Вы стащили у мятежников пароход?
— Честное слово, я не вор, — искренне ответил Смоллс.
— Что вы, Смоллс! Вы герой! Я завидую вам.
— Вы ещё успеете тоже стащить пароход, — заверил его Смоллс, — но дело вовсе не в пароходе. Я хотел быть свободным.
— Вы же свободный!
— Да, лейтенант, но для этого понадобилось специальное постановление конгресса, и ваш папа его подписал.
— Папа всегда подписывает такие постановления! — гордо сказал Тэд. — Он очень любит свободу.
— Почему же он не освободит негров?
Тэд поманил Смоллса пальцем и шепнул ему на ухо:
— Если б вы жили в Белом доме, вы знали бы, как это трудно. Сегодня у папы была делегация от штата Кентукки. И они сказали, что если папа освободит чёрных, то они разорятся. А другие говорят, что чёрных надо сначала научить читать и чистить зубы, а потом освободить.
— Уверяю вас, лейтенант, — горячо сказал Смоллс, — что если б негры были свободны, они немедленно научились бы читать и чистить зубы!
Тэд закрыл глаза и вздохнул, точь-в-точь как взрослый.
— Вы знаете, Смоллс, — сказал он, — это сложный вопрос, и, честное слово, я не знаю, как его решить. Спросите у папы. Он ужас какой умный и добрый! Он совсем не то, что мама…
Тэд замолчал и быстро оглянулся.
— Скажите, пожалуйста, Смоллс, — пролепетал он, — какие команды подаются, чтобы повернуть пароход «налево кругом»?
— У моряков это называется «поворот оверштаг», — объяснил Смоллс. — И, видите ли, лейтенант…
Бо́льшая часть рабочего дня Авраама Линкольна уходила на приём посетителей.
Ни у одного президента не было такого количества гостей, как у Авраама Линкольна. Приходили просить «выгодную должность» — назначения консулом, почтмейстером, полковником, секретарём сенатора, таможенным сборщиком.
Приходили делегации. Нью-йоркские богачи требовали, чтобы президент послал флот на защиту Нью-Йорка, города, где «сосредоточены огромные деньги»…
— Было бы не худо, — сказал «старый Эйб», задумчиво поглядев на нью-йоркскую делегацию, — если джентльмены выделили бы часть своих денег на постройку кораблей для собственной защиты…
Кабинет президента был завален донесениями, докладами, просьбами и требованиями. На стене висела большая карта, где расположение воинских частей было отмечено красными и синими флажками. В промежутках между посещениями Линкольн подходил к этой карте, надевал очки и долго рассматривал знакомые ему названия рек, гор, портов и городов. Война шла второй год, и ей не было видно конца.
Секретарь неслышно появился в дверях без своей обычной записной книжки в руках.
— Господин президент, миссис Гарриет Бичер-Стоу с сыном…
Линкольн высоко поднял брови.
— О, прошу, прошу!
В кабинет вошла маленькая фигурка в шуршащем коричневом платье, с крестиком на шее. Знаменитому автору «Хижины дяди Тома» было пятьдесят один год, и винтообразные локоны по сторонам её бледного лица давно исчезли. Она вела за руку мальчика лет двенадцати, в крахмальном воротничке и курточке с шёлковыми обшлагами.
Линкольн подошёл к ней, и она смущённо вложила свою изящную руку в широкую ладонь президента.
— Так вы и есть та маленькая женщина, из-за которой началась большая война? — спросил он улыбаясь.
— Господин президент, я всего лишь ничтожный инструмент в руках всевышнего. Позвольте представить вам моего сына Чарлза. Надеюсь, что он увидит лучшие времена.