Мы гоняем в пул, играем в дартс, смотрим телевизор. Ну, сами понимаете. Я успел поцапаться со своей девчонкой Джеки: она углядела коралл (я просто положил его возле умывальника на минутку, пока переодевал штаны) и, похоже, подумала, что это для нее. Обычно я приношу бабе какую-нибудь мелочевку, да, но не в этот раз. Слегка выбесила меня, если честно. Каждый вечер просиживает свою толстую задницу дома, ничего не делает, а когда я прихожу — вынь да положь ей подарок. Ладно, плевать. С этим я разобрался.
Пару дней спустя мы с Базом снова вступаем в игру. Ничего грандиозного, просто гуляем, дергаем ручки задних дверей, боковых, пробуем садовые ворота, все как обычно. Копы называют это «спонтанными» ограблениями. Да и сами мы пользуемся этим названием.
— Как насчет спонтанного, а, Баз? — спрашиваю я обычно.
— А давай, — говорит он тогда, опрокидывая остатки пинты. — Все равно в карманах пусто.
Побродили мы так с час или около того и вернулись в паб с барахлом сотни на три-четыре. Как обычно, немного побрякушек плюс КПК «Palm V», два внешних жестких диска, три мобильника, набитый наличкой бумажник и даже банка с мелочью (там и фунтовые монеты лежали, не бросать же было). Такова специфика нашего бизнеса: ты всегда должен знать, что делаешь. Уметь быстро оценить взглядом кольца и подвески и решить, стоит их брать или нет. Взглянув на маленькую пластиковую коробочку, понимать, что внутри ценный электронный органайзер. Замечать такие вещи, как переносные жесткие диски, которые ни на что не похожи, и знать, что их можно очистить и продавать в городских пабах по сорок фунтов за штуку: чем больше мегабайт — или там гигабайт, не знаю, сзади написано, — тем дороже. Разбираться в том, какие телефоны сложно копировать или перепрошивать, а значит, нет смысла их брать. Знать, что большой старый горшок с мелочью может быть ценным, а если еще и пересыпать монеты в полиэтиленовый пакет, то получится дьявольски хорошая дубина на случай, если на выходе вам кто-то встретится.
Еще одна особенность нашего бизнеса — это психологические установки. Помню, пару лет назад мы спорили с бывшим парнем сестры База. Она познакомилась с ним в каком-то винном баре на западе города; тот еще умник был, хорошо так под градусом, гребаный студент или типа того.
Подходит он прямиком ко мне и говорит:
— Как ты можешь это делать?
Заметьте, не «как ты это делаешь» (такой вопрос я бы понял и был бы не прочь дать парочку советов), а — «как ты можешь». Как я могу? И это мне говорит какой-то недоносок, которого мамочка с папочкой определили в колледж, у которого на шее не висит ленивая подружка и который повел себя как последний тормоз, когда пришла его очередь проставляться в баре. Больше всего меня взбесило, что после нашей с ним беседы (я говорю «беседы», хотя началась она с пары толчков и тычков с моей стороны), я вроде как понял, что он имел в виду.
По его мнению, дело в отношении к ситуации. Заявись кто-нибудь в дом моей мамы и переверни там все вверх дном, я бы этих ублюдков из-под земли достал. Я, конечно, уже понимал, что ничего нового он мне тут не откроет: я не учел как раз эту фишку с психологическими установками. Я знаю, что у мамы есть вещи, пропажа которых ее расстроит. Не столько потому, что они дорого стоят, а потому, что они что-то для нее значат. Папашино барахло, неважно. Когда же я переворачиваю вверх дном чей-то дом, я не в курсе, какие из вещей дороги хозяевам. Может, вот это золотое кольцо — память о бабуле, в то время как для меня это всего лишь десятка от мистера Пзловского, и то если повезет. В этом потрепанном органайзере могут быть номера телефонов, которые больше нигде не продублированы. А может, маленький телик очень много значил для детишек, потому что его купил им папа и это был их первый телик, и если я его украду, то второй, третий, десятый будут уже не такими ценными.
Фишка в том, что я-то не в курсе всего этого. Я ничего не знаю об этих людях и об их жизнях, и мне, по сути, плевать. Для меня они просто гребаное стадо, если честно. Что нашел — то мое. Согласен, это, наверное, не лучшая психологическая установка. Но в этом суть воровства. Никто и не говорил, что это работенка для Матери Терезы.
В общем, мы уже вернулись в «Джанкшен» и опрокинули еще несколько пинт пива (еще даже не успели ничего сбыть, до сих пор тратим мелочь из того горшка), и тут в дверях появляется — кто бы вы думали? — наш поляк. Мистер Пзловский собственной персоной. Заходит в паб, оглядывается, замечает нас и направляется к нам через всю толпу.