Выбрать главу

Айрис Мердок

ЧЕСТНЫЙ ПРОИГРЫШ

Джанет и Рейнольдсу Стоун

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

— Джулиус Кинг.

— Звучит так, будто бы его имя ввергает тебя в глубокие размышления.

— И оно в самом деле ввергает меня в глубокие размышления.

— Он не святой.

— Да, не святой, но…

— Но что?

— Он в Англии.

— Я знаю.

— От кого?

— Аксель сказал.

— Никогда не подозревала, что Аксель с Джулиусом знакомы.

— Что не странно, имея в виду характеры и Джулиуса, и Акселя.

Сидя в саду своего дома по адресу: Прайори-гроув, Лондон, Ю-3, 10, Хильда и Руперт Фостер праздновали, распивая бутылку полусухого шампанского, двадцатилетие своей свадьбы. Хильда — уже чуть располневшая прехорошенькая женщина — вольготно раскинулась, выставив загорелые коленки из-под подола короткого, свободного кроя оранжево-золотистого платья. Ноги ее были босы. Волнистые темные волосы прошиты кое-где тонкими прядками седины.

Ее муж, сохранивший в лице что-то мальчишеское, крупный и сильный, только недавно после ее уговоров исключивший из своего гардероба шорты, сидел, расстегнув рубашку и подставив грудь солнцу, надеясь, что красноватая кожа приобретет наконец желаемый коричневый цвет. Его густая светлая шевелюра с годами выцвела, волосы потеряли блеск и стали сухими, но все-таки не оставляли сомнений в том, что растут на голове природного блондина.

Супруги красиво смотрелись вместе. Всегда готовые помочь другим, они и себе не отказывали в тратах на удовольствия. Последним, все еще ощущаемым как новинка, приобретением был небольшой плавательный бассейн — сверкающий блестками искр синий квадрат в середине огороженного, прямоугольной формы сада. Окружали сад старые красно-кирпичные стены с укрепленной на них решеткой, увитой пышно цветущими сейчас стеблями «альбертинок» и «белых малышек». Запах роз смешивался с запахом ромашки, которую Хильда пыталась выращивать в желобках между вымостившими сад плитами.

— А кто рассказал тебе? — спросил Руперт.

— «Ивнинг стэндард».

— Ну разумеется. Джулиус ведь теперь знаменит. О нем столько писали, когда он решил устраниться от всех этих дел, связанных с производством бактериологического оружия.

— А чем конкретно занимался Джулиус?

— Нервно-паралитическими газами. И разновидностью сибирской язвы, против которой бессильны антибиотики.

— Все вы в восторге, оттого что Джулиус с этим покончил. А я ставлю ему в вину, что он в это ввязывался.

— Чтобы найти противоядия, надо сначала изучить яды.

— Ненавижу эту дурацкую присказку. Ею оправдывают столько зла!

— В науке, Хильда, нет жестких границ. Стремясь принести пользу или просто исследуя увлекательную проблему, ученый-биолог иногда натыкается на что-то, пригодное для военных. Но это не может сразу же погасить его любознательности. Кроме того, уж лучше временный паралич, чем тела, разлетающиеся на куски.

— Для меня это неубедительно. Я думаю, что биологу стыдно иметь отношение к производству оружия. Многие вызываемые им болезни вовсе не временные. И если уж выбирать, я предпочла бы разлететься на куски.

— При этом иногда выживают, но остаются обрубками.

— Ой, Руперт, хватит споров. Слишком жарко, и я не могу шевелить мозгами. А тебе, как я вижу, ужасно хочется защитить Джулиуса.

— Джулиус не нуждается в защите: он поступил в соответствии с принципами.

— И вам, мркчинам, кажется, что это все оправдывает! Он ничем не пожертвовал. Он крупный биохимик и может получить работу где угодно. Кроме того, у него есть средства. Кстати, откуда они? Он получил их в наследство?

— Да. Насколько мне помнится, он из семьи банкиров. Но не забудь, что в Южной Каролине у него была изумительная лаборатория, любое необходимое оборудование и неограниченное финансирование. Как, кстати, называется это место, где он работал?

— Диббинс. Диббинс-колледж — этот адрес я не забуду до конца своих дней.

— В связи с Морган?

— Да. Правда ли, что всю его работу финансировали военные?

— Правда. Хотя в лаборатории занимались и не только бактериологическим оружием. Джулиус с интересом участвовал в массе других проектов. В обедневшей старушке Европе он уже никогда не получит таких условий.

— Ну, он не обязан жить в обедневшей старушке Европе. И журналистам он заявил, что уволился, потому что продолжать эту работу ему стало скучно. О принципах речи не было. Принципы сочинили возвышенно мыслящие друзья.