Спустившись вниз, я оглядел гостиную. Мои часы показывали четверть двенадцатого. Все было в полном порядке, если не считать двух мертвецов, которым я уже ничем не мог помочь. Я поднял чемодан, в котором лежал миллион долларов. Он весил примерно тридцать фунтов. Десять тысяч пятидесятидолларовых банкнот. Пять тысяч стодолларовых. Четыреста девяносто банкнот на фунт. Тридцать фунтов денег. Один миллион долларов.
С чемоданом в руке я спустился в сад, прошел по бетонной дорожке к гаражу и вышел на улицу.
На Висконтин-авеню я поставил чемодан на тротуар и стал ловить такси. Скоро я начал махать любому проезжающему автомобилю. Какой-то юноша лет двадцати с пышной шевелюрой и усами некоторое время наблюдал за мной. Он стоял, подпирая стену дома и кутаясь в старую шинель. Наконец от отлепился от стены и подошел ко мне?
– Извините, сэр, не найдется ли у вас несколько лишних центов?
Я выудил из кармана брюк сорок два цента и протянул их юноше. Я никогда не отказываю молодым. Они – будущее страны.
Он взглянул на монеты.
– Благодарю, сэр. Теперь я смогу купить галлон бензина.
– У тебя есть машина? – заинтересовался я.
– В общем-то, да.
– Я дам тебе десять долларов, если ты отвезешь меня в Национальный аэропорт.
При упоминании десяти долларов он просиял.
– Считайте, что вы уже там. Я сейчас вернусь.
Он вернулся. Пятнадцать лет тому назад на его машине, вероятно, развозили молоко. Теперь фургон сиял всеми цветами радуги и пестрел яркими надписями, вроде «Спасите пиранью» и «Нам не нужна бомба». Юноша помог мне занести чемодан.
– Вы коммивояжер? – спросил он, когда мы подъезжали к аэропорту.
– Да.
– Я так и подумал.
– Почему?
– Этот чемодан очень тяжелый.
Я согласно кивнул.
В одиннадцать сорок пять мы подъехали к восточному входу. Я дал юноше десять долларов и вытащил чемодан.
– А не смогу я получить образец продукции вашей фирмы? – спросил он, не сводя глаз с чемодана. Я покачал головой.
– Тебе это не понравится.
– Почему?
– Некоторые люди заболевают от этой штуки.
Мои слова заинтересовали его. Вероятно, он подумал о наркотиках.
– И болезнь тяжелая?
– В большинстве случаев со смертельным исходом, – ответил я и вошел в здание аэропорта.
Мне удалось купить билет на ближайший самолет, вылетающий через полчаса. Затем я вошел в телефонную будку и позвонил в полицию.
– Дежурный Велч слушает, – ответил мужской голос.
– На Эн-стрит двое убитых, – я назвал номер дома.
– В северо-восточной части? – спросил он.
– Нет, в северо-западной. В Джорджтауне.
Глава 25
Майлс Уайдстейн и Джанет Вистлер молча выслушали мой рассказ о встрече Прокейна и Констэбла и о том, что я сделал с героином.
– Полицейские узнают, что мы там были, – сказала Джанет. – Это подтвердит и миссис Вильямс.
– Мы обедали с Прокейном. Это все, что ей известно. Потом мы уехали. В восемь двадцать.
– И ездили по городу, – добавил Уайдстейн. – Осматривали достопримечательности.
Я кивнул.
– Совершенно верно.
– А если нас заметили соседи? – не унималась Джанет.
– Это не имеет значения, – ответил Уайдстейн. – Они видели только четверых. Двое мужчин вошли в дом. Это были Прокейн и Констэбл, а не Прокейн и Сент-Айвес.
– После обеда я решил погулять один. Посмотрел кинофильм. Потом улетел в Нью-Йорк.
Джанет взглянула на Уайдстейна.
– Каким образом Констэбл попал в наше общество?
– Приехал к Прокейну, – ответил тот. – Мы встретили его в аэропорту после того, как расстались с Сент-Айвесом.
Мы помолчали, обдумывая наши хлипкие алиби. Но, если б полиции не улыбнулась удача, нам бы не пришлось доказывать свою невиновность. А в случае удачи нас не спасли бы никакие алиби.
Уайдстейн встал и прошелся по комнате.
– Какой должна быть ваша доля, мистер Сент-Айвес?
– От миллиона долларов мне не нужно ни цента.
– Ни цента!
Он удивился.
– Угрызения совести? Сейчас поздно вспоминать о них, не так ли?
– Совесть тут ни при чем, – ответил я.
– Как насчет одной трети? Вы убили Констэбла. Такое стоит трети миллиона.