– И как выглядит ваш журнал?
– Это пять тетрадей по сто страниц каждая в черных коленкоровых переплетах. Такие можно купить в любом писчебумажном магазине.
– Как это произошло?
По лицу Прокейна пробежала легкая улыбка.
– Вероятно, я оказался в положении сапожника, дети которого бегают без сапог. У меня есть маленькая ферма в Коннектикуте, – он указал на картины. – Эти пейзажи я рисовал там. Прошлый уик-энд я провел на ферме, а вернувшись, обнаружил, что меня обокрали.
– Где вы держали тетради?
– В старом сейфе. Его установил еще прежний владелец дома. Я уже давно собирался заменить его, но… – он пожал плечами.
– Сейф взломали или открыли замок?
– Они открыли замок и через дверь вошли в дом без всяких трудностей.
– Разве у вас нет системы сигнализации?
– Есть, но вор сумел отключить ее. Или воры.
– Когда они позвонили вам? Почему-то мне кажется, что вор был не один.
– Мне тоже, – кивнул Прокейн. – В среду утром мужской голос известил меня о том, что я могу получить мой журнал в обмен на сто тысяч долларов. В качестве посредника он предложил вас и особо указал, что ваши услуги будут оплачены из этих ста тысяч и составят десять процентов от общей суммы. И добавил, что с вами я могу связаться через Майрона Грина. Меня это насторожило, так как я только что стал его клиентом. Дело в том, что я с большим недоверием отношусь к подобным совпадениям.
– Полностью с вами согласен. А что он обещал сделать с тетрадями в случае вашего отказа?
– Он сказал, что передаст их в полицию.
– Вы бы этого не хотели?
– Нет, мистер Сент-Айвес, я этого не хочу, – он встал, взял мою пустую чашку и вновь наполнил ее ароматным напитком, не забыв положить кусочек сахара. – Я первый раз вижу профессионального посредника, – сказал он, передавая мне полную чашку.
– Возможно, и в последний, – ответил я. – Мне еще не приходилось дважды встречаться с одним и тем же клиентом.
– Я хотел бы знать, существует ли в вашей профессии определенный моральный кодекс?
– Так же, как и в вашей. Правила я устанавливаю сам и не требую их неукоснительного выполнения. В противном случае никто не стал бы прибегать к моим услугам. Но, если бы эти правила не охраняли интересы человека, который нанял меня, я бы тоже остался без работы. Пока на меня никто не жаловался.
– Я плачу сто тысяч долларов, чтобы уберечь от посторонних глаз подробности моей личной жизни.
Я покачал головой.
– Вы платите эти сто тысяч, чтобы не попасть в тюрьму. О том, что вы – вор, знают многие, но не могут этого доказать. А вот тетради это докажут. Я не могу дать вам обещание не заглядывать в них после того, как они окажутся у меня. Для этого я слишком любопытен. Но уверяю вас, что никому не расскажу о том, что я их прочту. Не знаю, удастся ли мне убедить вас поверить мне на слово, но другого выхода нет.
– Я понимаю, – вздохнул Прокейн и взглянул на часы, – Уже десять сорок пять. Он сказал, что позвонит в одиннадцать, чтобы передать вам инструкции, – он помолчал. – Вы всегда работаете один?
– Теперь, да, – ответил я, – Дважды я пытался работать с напарниками, и оба раза неудачно.
– Кожемес, француз, о котором я вам рассказывал, учил меня действовать в одиночку. Но предупреждал, что возникнут некоторые заманчивые проекты, от которых придется отказываться потому, что они непосильны для одного. Я помню, как он говорил: «Найди кого-нибудь и подготовь его к делу, как я нашел и подготовил тебя». Два года назад я последовал его совету. Теперь у меня есть помощники, мужчина и женщина. Они прекрасно знают свое дело. При необходимости вы можете рассчитывать на них.
– Буду иметь это в виду.
В молчании мы дождались телефонного звонка. Прокейн снял трубку, сказал: «Слушаю», – и тут же передал ее мне. Неизвестный на другом конце провода первым делом поинтересовался, есть ли у меня требуемая сумма.
– Я ее достану, – ответил я.
– Тогда слушай внимательно, а еще лучше запиши, что я тебе скажу.
– Говорите.
– На Девятой авеню, между Двадцатой и Двадцать Первой улицами есть прачечная-автомат, работающая круглосуточно. Ясно?
– Да.
– Ты возьмешь одну из дорожных сумок с эмблемами авиакомпании и положишь в нее деньги.
– Девяносто тысяч.
– Да, девяносто тысяч. Я даю тебе десять процентов от всей суммы. Это значит, что ты работаешь и на меня. Так?
– Так.
– Ты положишь деньги в сумку.
– В каких банкнотах? По пятьдесят, двадцать или десять долларов?
– По сто и пятьдесят, – ответил незнакомец. – Главное, чтобы они не были новыми. Ровно в три часа ты войдешь в прачечную. В пять минут четвертого положишь сумку в барабан одной из сушилок. Все равно, в какую. Там их шесть. Понятно?
– Да.
– В шесть минут четвертого ты бросишь в нее десятицентовик. Она будет крутиться двенадцать минут. Еще через минуту остановится единственная работающая сушилка. В ней ты найдешь пять тетрадей, завернутых в одеяло. Ты успеваешь за мной?
– Конечно.
– Тебе даются четыре минуты, чтобы убедиться, что тетради подлинные. Еще через минуту ты должен уйти. Тебя это устраивает?
– Вполне.
– И не вздумай класть в сумку нарезанную бумагу или ждать, пока остановится сушилка с деньгами.
– Я не пользуюсь такими методами.
– Да, я знаю. Поэтому я и выбрал тебя. Но хочу предупредить, что я снял ксерокопии, они читаются ничуть не хуже оригиналов.
– И что вы собираетесь делать с копиями?
– Если получу деньги, то сожгу, если же нет – перешлю в полицию.
– А где гарантия, что копии не окажутся в полиции, даже если вы и получите деньги.
– Тебе придется поверить мне на слово, Сент-Айвес, – ответил незнакомец, и в трубке раздались короткие гудки. Я пересказал Прокейну полученные инструкции.
– А как насчет денег? Сегодня же суббота.
– Да, – кивнул Прокейн, – тут могут возникнуть некоторые сложности, но я все улажу.
Я не спросил, как он собирается это сделать. Вероятно люди имеющие на своем счету несколько миллионов, могут достать сто тысяч в любое удобное для них время. Лично мне в эти дни, субботу и воскресенье, с большим трудом удавалось превратить в наличные чек в двадцать долларов. Возможно, Прокейн собирался их украсть.
Глава 6
– Я передумал, – сказал я, когда мы пересекли Сорок Пятую улицу. – Я не могу ехать к Прокейну. От меня пахнет тюрьмой.
Грин недовольно хмыкнул.
– Но ты же не был в тюрьме.
– Ты понимаешь, о чем я говорю.
– Но он ждет.
– Майрон, не будем спорить.
Грин надулся, но остановил машину у «Аделфи».
– Спасибо за помощь, – я открыл дверцу и вылез из кабины.
– Не забудь позвонить Прокейну, – напомнил Грин.
– Первым делом я должен принять душ.
В отеле я подошел к портье и попросил его положить сумку в сейф. Затем поднялся к себе, открыл воду, разделся и залез в ванну, вспоминая события вчерашнего вечера, когда мужчина и женщина (которых, будь они моложе на два-три года, я бы назвал юношей и девушкой) принесли мне сто тысяч долларов…
Я дремал в своем любимом кресле перед включенным телевизором, когда в половине десятого в дверь постучали. На левом плече мужчины висела голубая сумка с эмблемой «Пан-Ам». Правую руку он держал в кармане пальто. Женщина стояла чуть сзади, слева от него.
– Вы всегда открываете дверь, не спросив, кто к вам пришел, мистер Сент-Айвес? – поинтересовался мужчина.
– Если только я не принимаю душ, – ответил я. – Тогда я вообще не открываю дверь.
– Я – Майлс Уайдстейн, – представился он. – Это Джанет Вистлер. Нас послал мистер Прокейн.
– Заходите, – я отступил в сторону.
Уайдстейн снял сумку и поставил ее на столик для покера.