- Послушайте, ребята, вы сегодня не встречали в степи двоих из вашей школы? Степанова и Мазитова.
- Они так далеко не ходят, - сказал Еркин.
- Сегодня могли и дальше забраться.
- Случилось что-нибудь?
- Да так… Ничего особенного. - Коротун ни с кем посторонним не собирался вдаваться в подробности. - Вы что? В школе сегодня не были?
- Мы в Тельман ездили… - заспешил оправдаться Колька. Еркин дернул его за рукав.
- Сашка Мазитов плохо знает степь, далеко не пойдет, зря будете искать. У Сашки в поселке места есть: развалюхи, кошары пустые… Там смотрели?
Коротун оглядел всех троих, словно на выбор, и остановил взгляд на Нурлане.
- Вот что, парень… Поедешь со мной. Довезем до Чупчи, по дороге покажешь, где еще можно пошарить. - Майор откинул переднее сиденье, подтолкнул своего «кунака» вглубь.
«Газик» по-собачьи рванул песок задними колесами, умчал в сторону поселка.
- Найдутся, никуда не денутся, - говорил солдат-шофер. - Я пацаном сколько раз из дому бегал. Батя мой умер - он с войны инвалидом пришел, на пять мирных лет только и хватило. Ну, а мать больно скоро замуж вышла… Отчим что?.. Неплохой мужик, я с ним сейчас вполне… а пацаном в двенадцать лет злился: на чердаке ночую, на поезде укачу… Милиция поймает, вернет - я опять в бега… Три месяца в психичке пролежал, с такими же бегунами. Оказывается, заболевание есть психическое детское: из дому бегать… Обследовали меня, расспрашивали, я чуть вправду умом не тронулся. Спасибо, отчим приехал, забрал меня из дурдома под свою ответственность, а я еще разок его подвел, до Одессы добрался. После как отрезало - не тянет… Вроде переболел и выздоровел… Может, и с ребятами в таком роде случилось. Как вы считаете, товарищ майор?
- Разговорчики… - У майора, роняющего слезу над песней, имелся для подчиненных другой, заскорузлый голос. - Не забывайте, произошло неприятнейшее чепе в семье офицера. Лишняя болтовня дает пищу обывательским слухам.
Нурлан обозлился: так, так… Значит, беспокоимся о чести мундира?.. Боимся лишней болтовни… Сашку заложим, офицерского сынка вытащим…
- Слушай, парень… - Коротун, кажется, забыл, что у Нурлана есть имя. - Слушай, парень, что за тип у вас в поселке - Мазитов?
- Мазитов? - дурашливо переспросил Нурлан. - Отрицательный тип. Могу охарактеризовать. Хотите? Устное сочинение на тему «Образ Мазитова».
- Можешь не сочинять, - разрешил майор. - Вашего Мазитова сегодня ночью арестовали. Мы получим о нем достаточные сведения из официальных источников. Меня сейчас больше интересует его сын. Я к нему уже давно присматривался.
- К Сашке? Думали, иностранный шпион? Оч-чень похож!
Солдат за рулем фыркнул.
- Острить будешь в другом месте! - отрезал Коротун. - Сейчас отвечай на вопросы. Давно ли сын Мазитова занимается темными делами? Какими конкретно? А также в частности - про каракуль…
- Вас понял! - Нурлан как бы со стороны удивился совершенному своему спокойствию. - Ученик пятого класса Салман Мазитов… Запишите: его настоящее имя Салман. Так вот, Салман Мазитов уже давно никакими темными делами не занимается. Салман Мазитов послал ко всем чертям своего дорогого папашу. Начисто отвязался от старого жулика. И между прочим - запишите, а то забудете! - Салман отошел от своего папаши задолго до приезда примерного мальчика Витеньки, которого вы ищете с помощью вертолета. Прошу занести мои показания в протокол. А также ответить на мой вопрос. Послал бы кто-нибудь вертолет персонально за Сашкой Мазитовым? За ним одним?
- Ты брось выламываться! - прикрикнул Коротун. - Говори нормальным языком.
- Есть говорить нормально! - отчеканил Нурлан. - Мой нормальный язык - казахский. А вы по-казахски понимэ? Сколько лет здесь служите? Почему до сих пор не изучили?
- Меня, парень, на такой крючок не поймаешь. Понял?
- Оч-чень вас прекрасно понял! - ухмыльнулся Нурлан. - Так вот насчет темных делишек… Мазитову помогал я.
- Врешь! - сказал Коротун. - Болтаешь.
Нурлан набрал побольше воздуха и захохотал, как хохочут негодяи в американских фильмах: ха-ха-ха!
- Да брось ты выламываться! - попросил Коротун обыкновенным голосом. - Дело-то ведь серьезное. Уголовное дело. Ты мне, Нурлан, все толком объясни.
Нурлана заело: вспомнили наконец, как его зовут. Коротун разволновался, заговорил вроде бы даже ласково:
- Давай, Нурлан, выкладывай все по правде. Я ж тебе друг.
Нурлан ожесточенно подумал: «Почему вы раньше доброго слова сказать не могли? Теперь что? Какая может быть теперь правда?» Скучно стало, как барану, которому горло перерезали.
- По правде, товарищ майор, ничего не получится.
- Ну смотри, - Коротун обиделся, - тебе же хуже.
- Вы меня не пугайте! - взорвался Нурлан. - Я пуганый.
- Вот ты как заговорил?
Нурлана понесло, как легкое семечко степным ветром. Он выложил Коротуну про все свои делишки с Мазитовым.
Майор слушал и все больше мрачнел. Обманулся он, оказывается, в этом мальчишке. Думал, душа у него светлая, сердце отзывчивое. А на поверку - дрянной человечишка, мозгляк и трус.
Коротун так и выложил Нурлану:
- За все за это не могу я тебя уважать. Трус ты и предатель. Человек, не имеющий понятия о чести и совести.
У Нурлана враз заныли все зубы: «Скука зеленая! Чего я с ним в откровенность залез? Какая мне нужда Сашку защищать?»
- С таким, как ты, на фронте, - пилил майор, - с таким пропадешь. Да я тебе никогда руки не подам.
Нурлан подскочил, ударился башкой в брезент:
- Надоело! Выпустите меня!
Но из «газика» с заднего сиденья сам не уйдешь - надо, чтобы вылез сидящий впереди.
- Ты старшего выслушай. Для пользы твоей говорится. Можешь не беспокоиться, в городок к нам не увезу. Высадим в поселке.
- Да плевал я!..
Он в самом деле дурак с длинным языком: нашел у кого искать поддержки, сочувствия, хотя бы желания выслушать, понять!
На краю поселка шофер притормозил. Майор не шевельнулся на переднем сиденье. Шофер вылез:
- Давай, парень, вытряхивайся!
- Мерси вас! Гуд бай! Чао! - Нурлан решительно пошагал в интернат. Ух и расскажет он сейчас там такие ужасы, что у всех глаза на лоб повылазят!
Издали Еркин увидел: в окне горит свет, из трубы курится дымок. Наверное, Исабек хозяйничает. Чайник сообразил вскипятить, лепешек напек по-казахски на сухой сковородке. Еркин почувствовал: зверски жрать хочется. В доме Отарбека кусок в горло не шел, а утро, когда с Колькой наскоро пожевали холодной баранины, отошло в дальнюю даль.
Ну и день… Пролетел быстро, а оглянись - сколько в него вместилось!
Дурацкая догадка стукнула: а что, если там отогреваются ее брат и Салман? Вспомнил: дарил ее брату камчу. Вспомнил светлые, русские, незнающие, как у аульных ребят, глаза: «Мы с тобой та-мыры?» Ее брат мог прийти сюда, Салман не мог, а Витя мог. Он обычаи знает. И доверчивый. Еркин наконец понял, какой Витя: доверчивый.
Еркин теперь ясно видел Витю в своей будущей жизни. Ехал на вездеходе по степи к горам, встретил очкарика, ставящего мудреные приборы у сусличьих нор, и сразу узнал Витю, хотя не виделись столько лет. Ее брат оглянулся и сказал: «Слушай, Еркин, синяя птица уже прилетела из Индии. Пора сеять в степи кормовые кактусы».
Еркин толкнул дверь и вошел.
Глянули доверчивые глаза, но не Витькины. За столом сидела Шолпан. Как сюда попала? Еркин знал: просто пришла, как все делает и говорит - просто.
Он сел у порога, стянул сапоги:
- Не нашли.
Она прошла к порогу, взяла сапоги, поставила к печке:
- Тетя Наскет гуляш с макаронами дала для тебя. Есть хочешь?
- Хочу.
Он ел со сковородки жадно, давился. Шолпан поставила на стол горячий чайник, села напротив. Он тянул чай, шумно отдувался.
- Мазитова теперь из школы исключат, - рассказывала Шолпан. - У него отца посадили - теперь Мазитова примут в колонию. Гавриловна говорит, ему в колонии будет лучше.
- Всем будет лучше. - Еркин подпер кулаками сонную тяжелую голову.
- Сауле к ней ходила. Чтобы Мазитова не исключали. А то получилось - из-за Саулешки.
Еркин не понял: почему Саулешка ходила к Гавриловне просить за Мазитова - почему Саулешка, а не Маша?