«Что я здесь делаю?» - спросил себя Вьюн и не нашел ответа. Почему до сих пор не попытался выбраться? Мог тайком улизнуть на пиратской шлюпке, стал бы флибустьером, носил бы на перевязи абордажную саблю вместо виуэлы. Мог, да не мог...
Все это время он шел за Адиньей. Нехотя, то из корысти, то из необъяснимого чувства долга, и сейчас самое время попрощаться с ней. Здесь, у моря, девушка казалась совершенно счастливой. Он ей больше не нужен. Да и она ему тоже, спросит дорогу у кого-то другого...
Вьюн стиснул лапку трехвостки. Вспомнилась фальшивая, подброшенная пиратам, карта и пятно ожога на плече Адиньи. Нет, ожог был не просто похож, он в точности повторял каждый изгиб замысловатого острова! Девушка чувствовала, где случится беда, ее тело давало подсказки. И флибустьеры не случайно оказались в поселке, сами они бы не нашли дорогу в призрачный мир Дна. Их провела сюда старинная карта матери. А это значит... Святая трехвостка, мама была здесь!
- Адинья, кто я? - он развернул девушку к себе, может, чуть грубее чем следовало. В глазах Адиньи мелькнула боль и сразу - понимание.
- Вспомнил? - девушка грустно улыбнулась, - теперь ты свободен. Иди, куда хочешь.
Как бы обрадовался Вьюн этим словам два дня назад, да еще сегодня утром, но сейчас им завладел всепоглощающий страх. Внутри повеяло холодом, будто только что разверзлась пропасть, куда вот-вот сорвется его душа.
- Не прогоняй меня!
Он стянул ненужную теперь перчатку, в темноте блеснул перламутром мизинец. Сжал руку девушки, поднес к губам, приложил к своей пылающей щеке.
И в этот миг все перевернулось. Сказки про Оана стали былью, а его прошлая жизнь в далеком Либоне - чьими-то глупыми грезами. Вьюн почувствовал, что находится внутри раковины, и ладонь девушки - это гладкая жемчужная стенка. Он погладил волосы, те под его руками ожили, начали извиваться юркими трехвостками.
Адинья неуловимо менялась. Глаза темнели, черты лица то сглаживались, то проявлялись заново, словно девушка искала свой облик и никак не могла выбрать нужный.
Но Вьюну не было до этого дела. В нем разгорался жар, словно весь тот степной огонь, с которым он сражался, перебрался в сердце. Только на сей раз у него не осталось финтов, чтобы справиться с пламенем.
Он поднял Адинью на руки - крепко прижал к груди, стремясь разделить нестерпимый жар, припал к влажным губам.
Набежала волна, сбила Вьюна с ног. Они упали на песок...
Море проглотило их одежду, но будто побрезговав подношением, выплюнуло на берег.
Обнаженное тело Адиньи сверкало перламутром в лунном свете, девушка казалась ожившим диамантом, который Вьюн никогда не сможет украсть, только принять в дар, и он, не отрываясь от пьянящих не меньше выстоянного вина губ, прикасался к бархатной коже, с поистине пиратской жадностью читал карту ее тела, и проваливался все глубже в затопившую двоих нежность, в бешеный невозможный вихрь пожара и волн, огня и воды...
Вьюн ткнулся носом в плечо Адиньи. Вдохнул соленый запах пересыпанных песком волос. Девушка свернулась калачиком под его камзолом - единственной вещи, которую удалось спасти от воды.
И, не открывая глаз, улыбнулась.
- У нас будет сын, - прошептала Адинья.
***
Они снова куда-то шли. Девушка впереди, он за ней.
На горизонте росли крепостные стены и причудливые шпили, но как только путники подходили ближе, сотканные мертвой землей города рассыпались мелкими ракушками. Под ногами хрустели раковины - вот и все, что оставалось от манящих миражей.
Адинья была грустной и сосредоточенной. Вопросы Вьюна оставляла без ответа и сама ни о чем не спрашивала.
В голове пойманной в силки птицей бились слова: «У нас будет сын». Наверняка его мать говорила то же самое другому избраннику огненных трехвосток. И через девять лун в бедняцких кварталах Либона родился он, Каэтано Пэрола. Мальчик с жемчужным мизинцем.
Вьюн удивленно посмотрел на палец. Он и не заметил, как перламутровая корка подобралась к запястью. Интересно, сколько ему осталось?
Он догнал девушку, взял за руку - хоть так почувствовать ее тепло. Ладошка дрогнула и затихла.
- Зачем Шелудивый меня толкнул на Дно?
Заглянул в лицо Адиньи и прочитал ответ.
- Ты еще можешь вернуться, - синие глаза сверкнули тоской, и Вьюн понял, что Адинья боится. - Держи!
Девушка протянула Вьюну большую ракушку. Помнится, он наступил на такую перед тем, как провалился в пустоши.
- В Либоне меня никто не ждет, кроме графской стражи. А остаться здесь... - он задумался, - люди на Дне не живут и не умирают. Даже уйти не могут, приросли корнями к своим домам. Они все когда-то отвергли гвэрэ, да? И Шелудивый отверг, бросив мать... Должен найтись кто-то, кто отдаст их долги.