Он мягко отстранил руку Адиньи. Девушка выронила ракушку и та затерялась среди других раковин.
Вьюн вдруг понял: не чет-нечет решает судьбу. Шелудивый умел бросать кости, но что с этого? Отец разбазарил себя на пустую удачу.
- Каэтано! - девушка порывисто обняла его, - я не знаю, что будет дальше. Это как шаг в бездну.
Вьюн проглотил комок. Только бы Адинья не увидела его смятения.
- Что мне делать на этот раз?
- Просто не оставляй меня.
Вьюн притянул девушку к себе, нежно поцеловал. На губах горчила соль - то ли слезы, то ли брызги моря. И еще до того, как разжать объятия, Вьюн понял - это прощание.
Неизбывная, неизвестная до сих пор горечь еще не случившейся потери в одночасье опустошила душу, вывернула наизнанку.
И чтобы хоть чем-то заполнить пустоту, он схватился за гриф любимой виуэлы, провел по струнам, будто погладил волосы Адиньи. Слова не шли с языка, забылись все песни, и лишь одинокий голос виуэлы звучал в бескрайней степи.
***
Перламутровый нож неумолимо разрезал небо, закатное солнце окрашивало облака в кровь, и те зияли свежим шрамом.
Вьюн сперва подумал, что увидел очередной ракушечный мираж, но стена не рассыпалась, лишь росла - странно, как все на Дне, сверху вниз падала жемчужная твердь.
Сорвался безумный, не имевший направления ветер - то бил в спину, то толкал в грудь, то вертел их с Адиньей, как щепки. Крупные капли не то дождя, не то соленых брызг летели в лицо.
Вьюн знал одно - он не должен выпустить руки спутницы. Остальное неважно.
Адинья повернула голову, ее губы произнесли: «Каэтано». Он не услышал голоса девушки - но имя подхватил ветер, оно прокатилось шорохом трав, отозвалось в дроби дождя. Весь мир теперь кричал имя, которым прежде его называла только мать.
И Каэтано стало спокойно. Сомнения, страх, боль - все сгинуло на Дне. Он понял, к чему так долго шел - надо перевести Адинью на ту сторону перламутровой стены и помочь новому миру родиться. Она важна, а он - просто вор, который случайно оказался рядом.
«Нет, - Адинья покачала головой, беззвучно отвечая на его мысли, - без тебя не было бы меня. Ты дал мне имя, укротил для меня огонь, вывел к морю. Ты показал мне земную любовь. Это и есть сотворение. Мир не может родиться одиноким... »
Порыв ветра поднял их над землей, Каэтано закрыл собой девушку, зажмурился. Их с молниеносной скоростью понесло на стену, швырнуло, а Каэтано все не разжимал объятий.
«Отпусти», - прозвучали в голове слова Адиньи.
Неожиданно стало тихо, щеки коснулись теплые губы, или то снова был ветер?
Каэтано разжал пальцы - держать было некого.
Пустынные земли Дна исчезли. Он стоял в гигантской раковине моллюска-ммири, чей свод уходил в небо, и ошалело смотрел, как Адинья - такая обыденная, белокурая, хрупкая - подметая подолом простой холщовой юбки ракушечную твердь, подходит к перламутровой глади, та идет рябью, стелется туманом, и девушка легко ступает сквозь.
И когда силуэт Адиньи растаял, жемчужное марево дрогнуло, прорвалось, на Каэтано обрушилась волна красок, запахов и звуков. Он увидел, как вспыхнула слепящим солнцем на небе трехвостка-гвэрэ, как разлилось из ее хвоста синее море, как блеснула полная луна. Пряно запахли травы, камень за камнем стали расти из песка города.
А высоко в небе над вновь рожденным миром мерцал лик Адиньи. Драгоценности, которую он не стал красть.
Каэтано часто заморгал и снова почувствовал соленый вкус - то ли моря, то ли слез.
***
Шпоры звякнули над самым ухом, Каэтано встрепенулся, поднял голову. Дно, Адинья, перламутровая раковина, прощание, шквал нового мира - воспоминания пронеслись перед его внутренним взором.
Нехотя встал, потер ушибленный затылок. Пусть графская стража берет его с потрохами. В Либоне Каэтано делать нечего. А так, может, снова угодит на Дно, к Адинье.
Чет-нечет...
- Оставьте сеньора менестреля в покое! Лучше воров ловите!
- Как благородной доне Дуартэ будет угодно...
Стражники почтительно поклонились и отступили.
Каэтано вздрогнул, схватился за перевязь с виуэлой, будто так мог унять разыгравшееся воображение, и только тогда осмелился взглянуть на балкон.
И застыл с открытым ртом.
Толстухи-служанки и след простыл. Опершись на перила, на Каэтано с интересом смотрела светловолосая девушка с синими, как штормовое море, глазами. Последний раз он видел это лицо в небесах над новорожденным городом.
- Адинья? - все еще не веря глазам, прошептал он.
Девушка смутилась, удивленно кивнула. Не узнала, понял Каэтано. Для нее все начинается сызнова. Но так даже лучше, зато он ничего не забыл.