- Что, так сразу?!! - я чуть не поперхнулся.
- Почему же сразу?! Пока до дома доберемся, пока батюшка тебе испытание даст, пока ты подвиг совершишь...
Василиса только сейчас повернулась ко мне лицом.
- Как к батюшке приедем, будешь руки просить, так ни в чем ему не перечь. Скажет, за молодильными яблоками - значит, поедешь за молодильными яблоками; скажет, Сивку-Бурку - будем коня добывать. Ублажишь батюшку-царя, он свое согласие даст, так и свадьбу сыграем, - рисовала она мои радужные перспективы. - На весь мир пир закатим! И заживем счастливо! - она закатила глаза от удовольствия.
- Будешь батюшке во всем помогать! Пожалуй, назначит он тебя главным воеводой... землю от ворогов оберегать! С соседями жить будем мирно, но держать в строгости. - (Видно было, что у нее в голове уже был план полного государственного благоденствия). - Дворец батюшкин перестроим. Сад вокруг дворца разобьем в тысячу раз краше прежнего! Деревья посадим, цветочки всяческие. Отправишься за море и привезешь цветочков заморских! Мне принц один показывал, когда свататься приезжал... Красивые такие!..
Царевна смолкла. Она, казалось, ни на что не обращала внимания, полностью захваченная своими мечтами: прожекты продолжали будоражить ее воображение.
Вот такая у царевны получилась пламенная речь - вполне исчерпывающий материал для сочинения на тему: «Женский образ в войне и мире». Во всем этом образе смущало то, что взгляды царевны на мое прекрасное будущее не совсем совпадали с моими собственными. Если точнее - совсем не совпадали.
- Нет, бабуля, не та Василиса... - вздохнул я мысленно.
- Какая я тебе бабуля?!! - возмутилась девица-красавица, очнувшись от грез.
Я не заметил, что произнес это вслух.
- Я... это... в общем... не о том... - мое «мычание» не сгладило неловкости ситуации.
- Не та Василиса?!! - Она в гневе отошла и повернулась ко мне спиной.
«Ну вот, обидел девушку. Зазря обидел!» - я сделал шаг к Василисе и остановился. «А что?! Справедливости ради, против правды не погрешил: если учесть, сколько веков она в этом сказе живет, так она мне даже в прабабки не годится. Что за глупости у тебя на уме?! Надо извиниться и успокоить девушку!» Но в голове крутилось только дурацкое: «Уйди, старуха, я в печали»... и «милостиво повелеть соизволил», которое, как решил классик еще задолго до меня, - всегда не к месту.
Неожиданно на полянку во весь опор выскочил Кащей и рухнул мне в ноги.
- Слушай, забирай все! - он задыхался от бега. - Все, что хочешь!!! Оставь мне Василису! - безумные глаза смотрели на меня снизу вверх. - Не могу без нее!.. - если бы Кащей мог, или помнил как, то точно бы заплакал. Но не помнил и не умел.
- Вот еще! Сама с ним не пойду! - Василиса фыркнула. - Тоже мне, Богатырь Русский! - и, не взглянув в мою сторону, величаво двинулась к замку.
Кащей, прибитый, заискивающий, но счастливый, засеменил за своей Белой Лебедушкой.
- А оно и верно, Василисушка! Верно, Краса моя! Мы сейчас с тобой чайку с баранками, да с вареньицем, потом в лапту... - я их уже не слышал и не видел.
Тропинка давно спустилась на равнину и заметно выросла вширь. Теперь ее можно было смело именовать проселочной дорогой. Я шагал и шагал, обдумывая услышанное и увиденное.
Негромкий гудок, чем-то отдаленно напоминавший паровозный, вывел из задумчивого состояния. Я остановился и обернулся. По дороге, в моем направлении, пыхтя дымом из трубы, плыла самая настоящая печь.
Поравнявшись со мной, возница крикнул:
- Печь, стой! Раз-два!
- Идешь? - обратился ко мне Емеля.
- Иду, - засвидетельствовал я.
- Садись, подвезу, - лениво предложил он.
Идти - не ехать. Я взгромоздился на печь рядом с Емелей.
- Угощайся, - Емеля поставил между нами тазик с пирожками.
- Спасибо, не откажусь! - я взял горячий, с пылу с жару, пирожок и откусил. - Вкуснотища какая!
- А то! Печь у меня славная мастерица.
Какое-то время мы ехали молча. Я лежал на печи, уперевшись локтем в настил, и, поддерживая голову ладонью, поедал пирожки со всякой снедью. Емеля полулежал-полусидел, подбоченясь подушкой, и лузгал семечки.
- Хорошо так, на паровой тяге, а, Емельян Иваныч?! - зачал я разговор (известно ведь, водители любят поболтать с пассажирами).
- А то! - Емеля сплюнул шелуху. - У меня и сани сами ездят. Без лошадиной тяги, - процитировал Емельян. - А то хочешь, коней сторгую! - оживился Емеля. - Мне без надобности, а?! Недорого возьму, - не наблюдая заинтересованности пассажира, оптимизм Емели пропадал. - Хо-о-о-рошие кони...
- Да мне тоже вроде ни к чему.
- Оно и верно, - вздохнул возница и снова потерял интерес.
Через несколько минут молчаливой паузы я снова сделал попытку завязать разговор: