- Хорошо, что эти девочки никогда не вырастут и не узнают, что люди, бывает, еще и хренеют, и это никак не связано с наличием этого растения в их рационе. Ты в бар? Пойдем, составлю компанию, если ты не против.
- Не против.
Бар был битком набит. Народу здесь было не меньше, чем на пляже.
- Мисс, Вы не представляете себе возможности археологии, - человек за барной стойкой обращался к своей собеседнице (знаменитая шляпа, хлыст и револьвер на поясе).
За ними сидел огненно-рыжий Франсуа Перен - герой Пьера Ришара, един во всех лицах. Он как раз развернулся, чтобы обратиться к кому-то в зале, и задел поднос пробегавшей мимо официантки.
- Мадемуазель, простите! Что-то я сегодня неловок.
- Эй, никто не видел Вуки? - раздалось где-то в глубине зала.
Я не видел спрашивающего: обзор заканчивался столиком Скарлетт О’Хара, где собралась пребольшая компания сидящих и стоящих вокруг стола особ мужеского пола.
За ближайшим столиком играли в шахматы Шерлок Холмс и Макс Отто фон Штирлиц.
- Посмотрим, чем Вы на это ответите, - Холмс раскуривал трубку. Максим Максимович закурил папиросу и пошел слоном.
- М-м-м-м...
- Что ж вы, товарищи?! И вы все про Эру Милосердия! - это был возглас Жеглова. За столиком, кроме Глеба Егоровича, ели и выпивали пастор Шлаг, кажется, Тиль Уленшпигель, Али-Баба и красноармеец Петька (он же Петруха; не путать с Петькой - красным кавалеристом Чапаевской двадцать пятой стрелковой дивизии).
В этот момент на меня налетел домовой Кузя.
- Проходите, господа хорошие! - Кузьма был назначен управляющим баром на время проведения мероприятий. - Присаживайтесь! - Он неопределенно очертил рукой полукруг. - Сейчас обслужат! Дел по горло! - и исчез в глубине бара.
- Пойдем дальше, места поищем, - подтолкнул меня Валерка.
- Есть много мест на белом свете, что и неведомы нашим мудрецам, - доказывал что-то за следующим столиком Гулливер профессору Селезневу. Кроме них, за столом разместились космонавт Иона Тихий и барон Мюнхгаузен.
- Для этого не обязательно летать в космос! - продолжал Гулливер. - Вот, господин барон (обращаясь к Мюнхгаузену) подтвердит.
- Напрасно, напрасно Вы, мой друг, - отреагировал барон, поглощая свиную рульку изрядных размеров, - меня всегда манили космические путешествия.
Селезнев заметил меня.
- Александр, Вы дочку мою Алису не видели?
- Она снаружи, профессор, в компании.
Он кивнул головой в знак того, что тогда - все в порядке.
- Мы с друзьями каждый Новый год ходим в баню! - разорялся Евгений Лукашин за столом справа.
- Коллега, у меня тоже нет ванны, - успокаивал его О.Бендер.
Таможенник Верещагин разлил из большой бутыли жидкость по граненым стаканам.
- Я не п-ппью-ю-ю! - запротестовал московский врач.
- А я что, пью?! - удивился Павел Артемьевич. - Вот это допьем, - показал он на оставшуюся треть трех- или пятилитровой бутыли. - И все!
- Ситуайены, - обратился Остап Бендер к соседям слева.
Насколько я понимал, ими были Жос Бомон, Жанна Д’Арк, инспектор Жюв и капитан Немо. (Капитан Немо называл Жанну на английский манер «Джин Дарк» - выглядело забавно.[5])
- Давайте знакомиться, Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей! Можно просто - Остап Ибрагимович.
Дальше за длинным столом отдыхал капитан Врунгель в компании матросов Лома и Фукса и принца Датского. Здесь, на удивление, были места. Мы поприветствовали всю компанию и заняли свободные стулья.
- Да-с. Мы шли с попутным ветром, - Христофор Бонифатьевич как будто продолжал давно начатый рассказ, - туман лежал над морем, и «Беда» бесшумно, как призрак, милю за милей глотала пространство. Не успели мы оглянуться, прошли Зунд, Каттегат, Скагеррак, - грозный капитан в полной парадной форме, с золотыми нашивками на рукавах словно помнил наизусть судовой журнал. - Я не мог нарадоваться на ходовые качества яхты. И вот на пятые сутки, на рассвете, туман рассеялся, и по правому борту у нас открылись берега Норвегии... - взор старого морского волка затуманился.
- Вы не бывали в фиордах, молодой человек? - капитан отвлекся от повествования и обратился ко мне. - Фиорды, или шхеры, другими словами, - (вопрос, видимо, был риторический; во всяком случае, капитан не дожидался моего ответа), - это, знаете, такие узкие заливы и бухточки, запутанные, как куриный след, а кругом скалы, изрытые трещинами, обросшие мохом, высокие и неприступные. В воздухе стоит торжественное спокойствие и нерушимая тишина. Красота-а-а необычайная!
Датчанин, не пойми с чего, энергично замотал головой.
- «А что, Христофор Бонифатьевич, - продолжал Врунгель, - не прибавить ли нам парусов?» - говорит мне Лом. «Беда» и до того шла неплохо, а тут полетела стрелой.