Предупреждение в голосе слишком явное. Пришлось усесться прямо на пол, скрестить ноги и начать рассказывать. И про крестражи, и про портреты, которые дали подсказку. Годрик слушал, иногда хмурился, на некоторых моментах улыбался.
- Я покажу, что надо делать, - под конец решительно кивнул он.
Конечно, дареному коню в зубы не смотрят, но подобная доверчивость… подозрительна сама по себе. Тем более, в исполнении древнего мага. Или его портрета.
- Почему вы не требуете доказательств?
Мужчина в ответ хмыкнул и расслабился в кресле, больше напоминавшем трон. Никакого пейзажа, никакой обстановки на портрете не имелось, только кресло, рукоять меча и сам Гриффиндор.
- У тебя замечательный браслет, Гарри Поттер.
Черт! Совсем забыл, как закатал рукав, активируя браслет Слизерина.
- Салазар показывал его мне всего раз, но я запомнил. Потому что это настоящее произведение искусства, чудо артефакторики, мой друг не зря потратил на него долгие годы. Он вложил в него все свои мечты и надежды. И я рад, что они исполнились. Давая этому браслету допуск к системе Хогвартса, мы с Пенелопой и Кандидой отчаянно надеялись, что Салазару однажды повезет. Увы, это случилось не при его жизни.
- Нам говорили, что вы были лучшими друзьями, а затем рассорились из-за маглорожденных. Слизерин не хотел учить их и покинул школу в знак протеста.
Насмешка стала откровенно издевательской, но смеялся маг не на до мной, а над другими людьми, теми, кто верит в подобное заблуждение.
- Гарри - разрешите обращаться к вам просто по имени? - даже у лучших друзей не может быть абсолютно идентичных взглядов на жизнь, мировоззрения. Случаются и споры, и ссоры. Дружба заключается в умении преодолевать разногласия, находить компромиссы. Неужели вы верите, что многолетняя дружба, скрепленная трудом над общим детищем, могла развалиться из-за расхождения в подходах к воспитанию подрастающего поколения?
- Расхождению в подходах?
- Да, Хогвартс изначально поделен на четыре факультета не по тем признакам, которые воспевает мой артефакт, - кивнул он в сторону несуществующей двери. Значит, связь между портретами и артефактами Годрика - по крайней мере, одним - существует. - Если верить ей, то все злые, кроме пуффендуйцев, пустоголовые все, кроме когтевранцев, трусливы все, кроме гриффиндорцев, а хитростью обладают лишь слизеринцы. Маглорожденные являлись основной проблемой нашего времени, потому как их родители боялись всего неизведанного, боялись магии, считали ее порождением демонов. Мы старались находить и забирать таких детей, как можно раньше. Существовали специальные классы дошкольной подготовки, где их учили читать и писать, правильно держать палочку. Иногда забирали даже младенцев, поэтому некоторые выпускники оставались в школе преподавателями, няньками, воспитателями и первыми учителями. Наблюдая за детьми с раннего детства, мы имели возможность выявить, какой метод обучения подойдет им больше всего. Например, дорогая Пенелопа любила сама объяснять материал от первого до последнего слова. Разжевать и в рот положить. А Кандида… представь себе обучение, как цепь промежуточных целей, ведущих к определенному результату. Она учила находить путь достижения каждой промежуточной цели, разъясняла, как это можно сделать. А потом, спустя годы, давала только цели, пути ученики должны были искать сами. Ученики Салазара неторопливы в решениях и суждениях, у них всегда несколько путей достижения, а промежуточные цели не в единичном числе. Терпеливы и предусмотрительны - так их можно охарактеризовать. Салазар не любил “разжевывать”, он давал основные принципы, обучал искать пути решения и при этом получать максимальную пользу. Не удивительно, что с таким складом ума у него на факультете учились в основном аристократы.
- А чему учили вы?
Годрик тепло улыбнулся воспоминаниям.
- Всему, что может пригодиться в жизни, вне зависимости от форм и методов обучения. Физические тренировки, взаимодействие с артефактами, трансфигурация, боевая магия. Я учил воинов, тех, кто помогает защищать аристократические дома, кто собирает опасные ингредиенты и защищает от последствий некоторых растительных и животных ингредиентов. Мои ученики - люди действия, поэтому я обучал их сначала думать, а потом уже действовать. Приходилось тяжеловато, но оно того стоило, к седьмому курсу выходили отличные тактики и стратеги, аналитики, военачальники, боевики, наемники, разрушители проклятий, драконологи. Да мало ли профессий для настоящего воина? Конечно, от активности детей устаешь, но это все равно приносит удовлетворение. А для отдыха у меня существовала Комната. Так что, сам понимаешь, ссориться с Салазаром, рушить дружбу из-за такой ерунды? Никогда и ни за что. Мы разделили сферы влияния, он не совался к моим боевикам, не мучил их слишком на уроках, а я делал кое-какие поблажки его змейкам. У тех больно специфические методы борьбы.
- Вы… не хотели бы снова с ними увидеться? Я перенес все портреты в Комнату Кандиды.
- Она разрешила называть себя по имени? Замечательно, - хохотнул маг. - Кандида всегда мечтала о друге, который видел бы в ней не только могущественную волшебницу и при желании мог бы задать трепку, если она слишком задерет свой носик. Салазар мечтал о паре, верной и преданной, что никогда его не оставит. А Пенелопа нуждалась в семье. Для нее мы все были как дети. Удивительно, что их мечты исполнились только после смерти. Знаешь, зови меня тоже, пожалуй, по имени. И нет, я не хочу покидать пределов своей Комнаты. Да и не смогу. Портрет оригинал обработал на совесть. Но кое-что я тебе покажу. Подойди к той стене.
Осторожно, на цыпочках, прошел мимо спящего Дракона. Пусть Годрик и сказал, что тот не проснется, но ну его на фиг, рисковать-то. Уровень адреналина на сегодня и так зашкаливает.
На стене, задней стороной вперед, висели три портрета в рамках. И я уже догадывался, что это могло быть. Посередине каждого холста красовалась рунная вязь.
- Повторяй за мной, - потребовал Годрик.
Заклятие лилось с уст легко, но словно обжигало язык. Магия взвихрилась и опала осенними листьями под ноги, в лицо ударил теплый ветерок, а руны на полотнах засветились.
- Теперь можешь переворачивать. Это копии портретов моих товарищей, они могут прийти сюда в любой момент.
- Здорово, - искренне порадовался за Основателя. Тот грустил, хотя и не подавал виду. Потому что, в отличие от остальных, сам себе не оставил иного выхода. - Я обязательно скажу им.
- А теперь подойди к столу, положи руки сюда, да, вот так. И повторяй за мной.
Заклинания, одно за другим, медленно распространялись по Комнате, взлетали под потолок, стелились на пол. Хвостик одного цеплял начало другого, и это была целая цепочка, как мне казалось, бесконечная. Магия лилась в стол, наполняла руны силой, браслет на запястье пульсировал, щедро делясь магией, которую успел накопить и еще не потратил.
А потом… Подобное я видел только в боевиках, сериалах и научно-фантастических фильмах. На столе развернулась интерактивная модель Хогвартса, которая превратилась в схематичную карту всех помещений, каждое было подписано, я видел каждого человека, где бы он ни находился в здании.
Огромная версия Карты Мародеров.
- Ничего себе!
Годрик самодовольно улыбнулся.
- Мы с Пенелопой немало времени потратили на изготовление карты, благодаря ей моя дорогая подруга могла вносить изменения в защиту, усиливать ее или ослаблять, могла следить за учениками и находить тех, кому требовалась помощь во время побега или нападения.
- Но откуда вы знаете, как всех зовут?
- В этом помещении хранится Книга Хогвартса, копия которой находится у директора. Имена всех учеников вписаны в нее, появляются, стоит им получить письмо, и исчезают, как только они оканчивают обучение. В свое время мы вписывали имена вручную, самостоятельно, затем объединились с Олливандером. А после появления Статута о неразглашении, Книгу связали с тогда еще только-только формирующимся Отделом Тайн, где отслеживают несовершеннолетних волшебников, их рождение, статус и так далее. Это сделал Кадмус Мракс, последний директор из рода Салазара, хороший человек для темного мага и аристократа. Он действительно любил детей, обожал исследования, тем самым напомнив мне дорогого друга. И он же последний обнаружил вход в Комнату. Кстати, ты стер память портретам директоров?