Выбрать главу

А основной поток томиков пошел через два дня - надо же дать фору невыразимцам.

Все время меня не покидало чувство эйфории. Удачно завершенное дело, уничтожение угрозы исполнения Пророчества. Неужели седьмой курс станет самым спокойным? Даже плохое предчувствие отодвинулось на задний план. В те дни получалось верить, что все будет хорошо.

За завтраком студенческий коллектив вновь жужжал растревоженным ульем.

- Что случилось? - поинтересовался у Гермионы, присаживаясь рядом.

Рон привычно уже пододвинул тосты, Бобренок - чай.

- Вот, - Драко развернул газету.

Рита мои намеки не пропустила, новость была свежей и ошарашивающей. Уважаемый директор Дамблдор, президент, великий и так далее по списку нашел три оставшихся крестража Темного лорда и спрятал их в Хогвартсе, чтобы передать в Министерство. Честь и хвала нашему герою. Невыразимцы прибыли ночью, сразу прошли в кабинет хранения и уничтожили угрозу окончательно и бесповоротно. Остается только один вопрос: почему столь великий чародей не сделал чего-то подобного ранее? Не хватило опыта? А еще есть непроверенная информация, что сигнал о хранении крестражей в Хогвартсе в Отдел Тайн поступил от анонима.

Ну, не могла Рита совсем обойтись без скандала. Впрочем, директору это не повредит.

- Все хорошо, что хорошо кончается, - выдохнул Драко. - А поцелуй вышел эпичный. Хотя я предпочитаю предаваться страсти в уединенной обстановке, а не на глазах у авроров.

Рон покраснел, Гермиона хмыкнула, отпивая чай.

- Зато романтично, - сказала, как припечатала.

Простите, ребята, но мне надо поделиться новостями с Салазаром. Извинился, убежал, предчувствуя, что еще пара-тройка таких таинственных побегов, и меня возьмут в оборот, в смысле допросят с пристрастием и едва ли не с сывороткой правды. В этом отношении зря я свел Бобренка с Мышкой, теперь у первой огромный запас зелий на все случаи жизни.

В Комнату я летел как на крыльях. Чтобы немедленно запнуться, удариться о стену подозрительного молчания и тяжелой атмосферы, царящей в комнате. Даже она сама не высовывалась, лишь шелестел уголками рисунок котенка над столом.

Дурное предчувствие просочилось в душу, захватило ее, пережав горло стальными, ледяными тисками.

На месте портрета Слизерина чернела огромная дыра. Рама, стена уцелели, но вместо самого полотна лишь черная копоть, непроницаемая, пахнущая горько полынью.

В голове взорвалась бомба, ее ослепительный свет залил глаза, тело стало невыносимо тяжелым, ноги подкосились, и я неуклюже опустился на пол.

- Гарри, - голос Пенелопы звучал виновато, - мы были у Годрика и не видели, кто это сделал. Салазар отказался сегодня с нами идти. Прости…

Ее слова… ее голос… они словно толчком придали картине перед глазами реальности. В которую я не желал верить. С трудом поднявшись на ноги, подошел к бывшему полотну, провел пальцами по саже, оставляя белые следы. Пожалуйста, пусть это будет дурацкой шуткой, пожалуйста, вернись.

Стена под пальцами еще теплая и шершавая, пахнет горелой краской и полынью, ее привкус ощущается на языке, от него тошнит. И хочется кричать, кричать, срывая горло, не щадя связок.

Боль щемила грудь, разрывала изнутри. Впервые в этой жизни я плакал, рыдал, захлебываясь слезами и горечью поражения. Я победил. И проиграл одновременно. Потерял гораздо больше, чем приобрел.

Поблекшими кусочками осыпалась моя эйфория, а вместо привычной яркой мозаики появлялось то самое дурное предчувствие - сбывшееся - и вина. Огромная, осознанная вина. Не послушал себя, свою интуицию, увлекся. Потерял.

Салазар…

Не имеет значения, кто это сделал, просто… Салазара больше нет. Нет - страшное слово. Никогда - еще страшнее.

Потолок вздрогнул от странного грохота, как будто взорвалось что-то в одной из башен.

Мне уже было все равно.

Впервые в жизни я ощущал себя пустым и бездушным.

========== 37 ==========

Отрицание.

Гнев.

Торг.

Депрессия.

Принятие.

Мое принятие стало бесконечной апатией. Есть такое глубокое, неизбывное чувство у каждого человека, что все обязательно будет хорошо. Вера в хорошее. Без Салазара у меня не получалось верить. Каждую ночь он снится мне, проклятый темный маг, приходит, утешает, гладит по волосам, обнимает, я чувствую его запах, гладкость густых волос, смотрю в зеленые глаза… Каждое утро встаю с этой проклятой верой в хорошее, в то, что такой сильный артефакт не мог пропасть бесследно. И каждый раз черная подпалина в изящной раме как удар под ребра, болезненно, оглушающе.

Он ушел и забрал мое вдохновение. В прошлой жизни, в самые худшие годы, при любой беде или неприятности работа становилась моим спасением. Я рисовал, рисовал и рисовал, никак не мог остановиться. Выплескивал свои чувства на бумагу, передавал их героям своих произведений. Теперь я не могу ничего, рука не держит кисть, и наброски обычным шелестящим ковром лежат на полу. Потому что любой лист связан с Салазаром, с его мыслями, чувствами. Словно наяву, поднимая рисунок, я слышу его голос. Спорит ли он, язвит или поддерживает, он рядом, в моей голове, и это сводит с ума. Если бы дементоры оказались поблизости, им нечего было бы из меня выпить.

Салазар ушел и забрал все самое светлое. Умом понимаю, что справлюсь, переживу и пойду дальше, но не оправлюсь до конца никогда. Сейчас же это представляется невозможным.

Браслет клеймом жжет руку, хочется сорвать его с кожей, с кровью и мясом и выбросить к чертовой матери. А потом сразу становится стыдно, потому что это все, что осталось мне от Салазара.

Уже нет боли, нет неизбывной тоски, есть лишь пустота и безразличие, действия как у куклы на шарнирах, механические и пустые.

И нет Салазара.

- Гарри, как насчет того, чтобы прогуляться? Забрось книжки, ты готов к экзаменам. А сейчас солнышко, тепло. Или в шахматы сыграем?

- М-м-м…

- Если хочешь, могу попросить родителей прислать что-нибудь из магловской библиотеки.

- М-м-м…

- Можем ограбить Гринготтс.

- М-м-м… Что?!

- О, очнулся, - оскалился предвкушающе Малфой. - Ну, говори, Поттер, что с тобой происходит? На тебе лица нет. В принципе, и раньше красавцем не был, но сейчас вообще страшно подойти, мини-версия дементоров Азкабана.

Вот, для чего нужны друзья. Не трогали, дали погоревать, поплакать, а затем пинком - да в суровую реальность.

- Ничего, кошмары, - вымученно улыбнулся.

Парни не верили, взгляд Гермионы стал откровенно скептическим, но в душу не лезли, за это уже стоит поблагодарить врожденную или развившуюся - у кого как - тактичность.

- Попросить у Северуса зелье сна без сновидения? - только и спросила Бобренок.

- Не стоит, - иначе сновидения все равно будут, но вот проснуться я не смогу, вынужден буду досмотреть до конца, а это всегда больно.

Гермиона соскользнула с парты, подошла и обняла меня, теплое дыхание коснулось шеи, ладошки прошлись по спине.

- Мы рядом, если захочешь поговорить. И никому не скажем, - прошептала она.

В пустоте разлилось тепло благодарности, еще слишком слабенькое, болезненное, в последнее время любые намеки на чувства вызывали боль. Разум защищался от них апатией.

- Спасибо.

Девушка кивнула и вернулась на свое место.

- Итак, - сменил тему Дракон. - У кого какие планы на лето?

- Курсы в Отделе Тайн, - тут же отчиталась Гермиона. - Изучить требуется много, мне еще школьное магловское образование нагонять, поэтому любое свободное время принадлежит невыразимцам.

- И Северусу, - пропела белобрысая ехидина.

- И Северусу. Но не этим летом, - вздохнула с грустью девушка. - У него очередная Конференция зельеваров. Кстати, он говорит, что следующий год станет последним в роли преподавателя. Потом перейдет на частные заказы.

- Ну, и правильно, - фыркнул Малфой. - Отец давно говорил ему заняться наукой и выполнением личных заказов. В школе крестный только талант свой гробит впустую. Никто не ценит.

- Почему никто? Мы ценим, - возмутился рыжик. - Но ты прав. Подумай, зелья для Больничного крыла может сварить и сама мадам Помфри, и семикурсники, кстати, было бы неплохой подработкой. А вместо этого такие простые составы варит целый Мастер.