Немедленно была разработана программа выпуска, и вечером всюду горели объявления:
«Государственный Центральный Стеклянный дом.
Новый выпуск — 25 — новый выпуск девушек.
Последние новинки в искусстве любви. Балет. Аукцион любви.
На открытие вход по пригласительным билетам».
Это вызвало сенсацию. Около Стеклянного дома толпились вечерами сотни любопытных, разглядывая через прозрачные стены комнаты, в которых шла суета, уборка и декорирование.
Шум толпы заглушали громкоговорители.
Время от времени передняя стена Стеклянного дома сразу потухала, и через мгновение освещалась какая-нибудь комната, в которой несколько женщин, одеваясь и раздеваясь, демонстрировали последний крик моды дамского белья и туалетов.
По бокам освещенной комнаты загорались рекламы, приглашающие приобрести все показываемые образцы.
Толпа громким гулом приветствовала появление каждой новой группы обнаженных женщин, громогласно обмениваясь мнениями о достоинствах телосложения живой рекламы.
Наконец настал день выпуска.
В двенадцать часов ночи Центральный Стеклянный дом сверкал в темноте улицы, как громадный аквариум, в котором вместо рыб плавали люди. Отовсюду к нему подлетали автомобили, экипажи, и густой толпой подходили приглашенные и любопытные.
Публика волной подымалась по лестнице, стремясь во второй этаж. Всюду сверкали черные фраки, блестело белоснежное белье, розовели обнаженные спины и руки женщин. Между приглашенными шмыгали суетливые фигуры лакеев.
Против Стеклянного дома толпились тысячи любопытных, напряженно смотревших на необыкновенное зрелище.
Едва войдя в залу, Арчибальд Клукс почти в дверях встретился с Аннабель.
— Вы сегодня еще более очаровательны, чем обыкновенно, — проговорил он, целуя ее руку.
— Ах, оставьте, — с сумрачным видом отвечала она. — И вы тоже, мистер Арчибальд, пришли полюбоваться унижением человека?
— Это не люди, — полушутя-полусерьезно сказал Клукс, — это низший класс.
— Нет, это люди, — горячо возразила Аннабель. — Эти женщины — мои сестры.
— Нет, миссис, вы прямо делаетесь социалисткой, — засмеялся Клукс.
— Ну что ж, занесите и меня в ваши черные списки.
— Ваше имя записано в моем сердце.
— Вы неисправимы, — хмуро улыбнулась Аннабель.
— Есть только один способ исправить меня, — многозначительно посмотрел на нее Клукс. — Попробуйте.
Аннабель отвергалась, не отвечая. Откровенный флирт Клукса раздражал ее. Предстоящее позорное зрелище волновало ее и переполняло ее сердце горечью.
Чем она лучше этих несчастных девушек? Случайность избавила ее от предстоящей им участи. И намного ли лучше ее судьба? Она продалась одному, их будут продавать всем.
О, с каким наслаждением она швырнула бы в лицо правду всем этим пресыщенным негодяям, которые пришли сюда за острыми ощущениями, могущими расшевелить их притупившиеся чувства!
Молчание становилось тягостным.
— Пойдемте, — кивнула она Клуксу.
Он взял ее под руку.
— Вы сегодня в дурном настроении, могу я узнать причину?
— Ах, вам не понять! Вы такой же, как все!
«Женские капризы», — подумал Клукс, отводя Аннабель в первый ряд и усаживая ее рядом с Флаугольдом.
Флаугольд чуть покосился с неудовольствием на Аннабель, но по-прежнему, как всегда, процедил несколько корректно-любезных фраз. С момента возмущения Аннабель разгромом полпредства он стал присматриваться к ней и даже поручил следить за каждым ее шагом сыскному бюро.
Информация о ней не была серьезной, но сведения о ее бывшем любовнике Хозе, путавшемся среди анархистских элементов Капсостара, вызывали у него подозрения.
Он со страхом ждал известия о том, что Аннабель встретилась с Хозе, но донесения бюро не подтверждали его подозрений.
Спокойная жизнь у них кончилась, и они оба тяготились ею. Флаугольд стал проявлять черты мужа-собственника. Отсюда вытекал целый ряд неприятностей, столкновений, мелких ссор, которые мало чем отличались от обычных семейных неурядиц в каждом доме. Ревнуя ее к прошлому, он часто издевался над ее Хозе, делая ей жизнь невыносимой.
Аннабель, корректно кивнув головой, села рядом с ним. От прошлой благодарности к Флаугольду ничего не осталось. Холодные придирки к ней заставили ее жалеть о сделанном шаге, и она, сознательно идя навстречу неприятностям, мечтала о том моменте, когда расстанется с Флаугольдом.