— Мои деньги! Где мои деньги? — закричал потертый человек.
— Возьмите у этого господина, — сказал Ван Рооз, и у него чуть-чуть дрогнула бровь левого глаза.
Потертый человек растерянно оглянулся.
— Не волнуйтесь, — одобрительно произнес Арчибальд.
— Получите чек на тридцать фунтов.
— За что? Ведь вы…
— Вы должны выследить этого господина. Поняли?
— Это совпадает и с моим желанием. Охотно.
— Тем лучше. Вот мой адрес, — Арчибальд протянул ему свою карточку.
И, не обращая внимания, Арчибальд прошел через одурманенную залу, полную танцующих фантомов, живых мертвецов с синими кругами под впавшими глубоко глазами.
Мимолетный интерес, вызванный сценой торговли, пропал, уступив снова место желанию найти упущенную женщину. Он не стал следить за Джоном, ушедшим с девушкой, не обратил внимания на то, что Джон перекинулся несколькими словами с шанхайским негоциантом, — ему было не до этого. Следить за Джоном он нанял человека. Дело сделано.
Арчибальд искал свою женщину.
Она стояла, эффектная, разговаривая с каким-то джентльменом, которого в последнее время Арчибальд довольно часто встречал в изысканном обществе Капсостара.
«Да это Крег», — чуть не вслух подумал он и улыбнулся тому, что и на этого человека, безобидного, по сведениям, у него в столе лежит дело. Арчибальд двинулся к женщине.
Она, увидев его, как будто улыбнулась.
Арчибальд почувствовал неодолимое желание познакомиться с ней и пошел наперерез к мчавшемуся вихрю танцующих дар.
Голова немного кружилась не то от выкуренных трубок, не то от бесконечного кружения танцующих, не то от музыки джаз-банда, заменившего патефон. Арчибальд в ногах чувствовал слабость.
Он сделал несколько шагов вперед и остановился, попав в круг танцующего хоровода.
— Пустите, мне надо идти.
Но молча, как будто издеваясь над ним, перед ним мчались не лица, а маски нелепого типажа какого-то безумного режиссера из Голливуда.
— Пустите меня.
К Арчибальду приблизилось бледное лицо с широко открытыми, неподвижными зрачками глаз.
— Выкуп, на пару трубок.
— Выкуп.
— Выкуп.
И снова перед ошеломленным Арчибальдом завертелось бешеное кольцо тел. Откуда-то из угла загремел джаз-банд, опьяняя, изнуряя своим динамическим темпом все эти изломанные, изуродованные жизнью города полуживые трупы.
На мгновение Арчибальду стало страшно. Выхватив пятидолларовый билет, он закричал:
— Берите выкуп.
Но его голос тонул в шуме и пляске.
Кровь бросилась в голову, и Арчибальд бросился на пляшущую стенку, но она не расступилась, а, подавшись назад, продолжала бешеную пляску.
— Возьмите, — кричал он.
Но слова прилипали к языку и падали около, не достигая вертящегося круга. Выхватив револьвер, он выстрелил вверх.
Джаз-банд потух, и Арчибальду, отуманенному выкуренными трубками опиума, казалось, что на него валятся стены и отовсюду ползут люди с трубками в зубах. Ползут, а он в центре один; кругом каскадом водопада замерли, не падая, волны вздыбленных вверх людей, запечатленные рукой Рене Клера в безумном кадре остановки динамики.
А впереди была улыбка неизвестной женщины. Ее глаза фиксировали Арчибальда, и ее улыбка предназначалась ему, только ему одному.
Как пьяный, он шел к ней.
Подошел. Поклонился. В ушах раздался звон, глухой шум, в глазах закружились оранжевые и голубоватые круги, и он упал на пол.
— Это с непривычки, — сказал подошедший Ван Рооз и хлопнул в ладоши.
На этот сигнал подбежало два китайца, которые, поклонившись Ван Роозу, медленно подняли Арчибальда и вынесли его в следующую комнату.
— Готов? — спросил Крег.
Ван Рооз чуть склонил голову.
Крег, подхватив Катю, понесся в танце через залу к выходу.
Танцуя, пролетели вестибюль курильни и остановились у лестницы, подымавшейся вверх на улицу.
— Ты была бесподобна, Кетти.
К ним степенно подошел Тзень-Фу-Синь, поглаживая свою острую бороденку.
— Моя здесь.
Катя и Крег-Энгер переглянулись и весело расхохотались.
— Постой, — прошептал Энгер, — есть идея. Но, право, даже стыдно сказать, — сумасбродная… Но я почему-то снова чувствую себя молодым и даже способным на глупости.
— Ты опять за старое.
— Я все выполнил, что требовалось, я относительно свободен, — как бы оправдываясь, прошептал он.
— Но ведь последние дни…
— Вот именно, последние. Решено, Катя?