Арчибальд, злобно стукнув кулаком в дверцу, отскочил.
И сразу вспомнил генерала Биллинга, испуганно докладывавшего о визите Энгера и давшего ему записку.
«Где она?» И Арчибальд, лихорадочно вынув бумажник, стал быстро искать записку, но, как всегда, записка, лежавшая почти сверху, ускользала от его внимания.
— Вот она! — вскричал он к удивлению агента и медленно прочел: «Бегите, пока не поздно. 7 + 2».
— Семь плюс два — ставь! — закричал Арчибальд. — Ставь!
Еще несколько мгновений, напряженно-мучительных, — и дверь кассы открылась.
У Арчибальда даже закружилась голова.
«Я прав, я связал все, все звенья на месте, все», — пронеслась мысль, и он бросился к ящикам кассы.
Первое, что он схватил, — это какой-то сверток. Развернул — и чуть не упал. В свертке лежали шляпа и очки Корнелиуса Крока.
Это было последнее звено, ключ. Но все-таки Арчибальд Клукс был ошеломлен, он не мог, не мог понять, почему у Крега спрятаны очки и шляпа Корнелиуса.
И он почувствовал, как жуткий холодок пробежал по спине от мысли, что Корнелиуса Крока в тюрьме нет, что он выпущен. Если это так, то он не верит ни во что, ни в кого.
— Скорее! За мной! Запри и поставь шифр.
Только на бульваре Победы Хозе пришел в себя. По-прежнему неподвижно стояли черные фонари, по-прежнему лился матовый свет из стеклянных кубов, по-прежнему неслась музыка из ресторанов, по-прежнему обгоняли его пары, по-прежнему гудели громкоговорители и прыгали в его глазах светящиеся рекламы.
Все было по-прежнему, но не было уже прежнего Хозе.
Он не был пьян, но он весь был проникнут движением, энергией, словно пьяный автомобиль по дороге вытряс из него робость, забитость, все слабоволие.
Это был другой Хозе, другой, пылавший мщением, ненавистью ко всему, что стало в этот вечер на его пути к неожиданно увиденной Аннабель.
Он решил действовать, и, не обдумывая ничего, он снова бросился на улицу, желая одного только — встретиться с Арчибальдом Клуксом или мистером Флаугольдом.
Глава VII
ИНТЕРВЬЮ ДРОЙДА
Дройд, упав вниз, боялся пошевельнуться. Проклиная себя, свою жадность, свое желание быть честным перед читателями, со вздохом стал ощупывать пол. Холодный цемент заставил его отдернуть руку, и у него пронеслась мысль, что он, чего доброго, может захватить ревматизм.
— Еще этого недоставало, — вслух подумал он, подняв голову и стараясь в темноте рассмотреть потолок.
Но это было невозможно. Здесь было темно, абсолютно темно.
— Как вас зовут? — услышал он откуда-то из глубины хриплый голос.
— Здесь кто-то есть… Кто? — испуганно отшатнувшись, закричал он и, стукнувшись головой о стенку, с проклятиями стал потирать голову.
— Не бойтесь, один из тех, которые страдают по глупости правительства из-за проклятых большевиков.
— Как вы меня испугали! — простонал Дройд. — Я совсем без сил.
— А вы обопритесь о стенку: она позади вас.
— Спасибо, уже успел почувствовать. Но кто вы? По голосу вы, безусловно, джентльмен.
— Вы угадали. Я Корнелиус Крок.
— Корнелиус Крок? Да не может быть! Вот счастье!
— Я этого совсем не нахожу.
— Вы — Корнелиус! Я рад встрече с вами, протяните руку, чтобы я; мог пожать ее.
— Я не жму руки каждому, и почем знать, может быть, вы подосланы задушить меня, — раздался хриплый, недоверчивый голос.
— Да нет, нет. Я Дройд, журналист Дройд. Вы еще были у меня на вечере.
— Не помню, и на вечере не был. Ну, давайте руку, вот так. Я почему-то вам верю.
Пожали друг другу руки.
— Я хочу взять у вас интервью. Жаль, что ни черта не видно, — вспомнив о своей цели, проговорил Дройд.
Профессиональная привычка даже и в таком положении брала верх над мыслями о неприятном событии.
— Не стоит, оно страшнее действительности.
— Я так и думал, — обрадовался Дройд.
— Я не могу говорить. В последнее время я слишком долго сидел всюду, сначала в камере Карантина, а потом здесь. Будь он проклят! — прошипел Корнелиус.
Дройд, слушая взволнованный шепот, стал разыскивать свой блокнот, но с сожалением вспомнил, что писать было абсолютно невозможно.
— У вас спичек нет, Корнелиус?
— Нет. А зачем вам спички? — снова подозрительно спросил тот.
— Я хотел бы кое-что записать. Такое интервью не часто поймаешь.