— Пошел вон, — устало ответил Эллери.
— На сей раз я обещаю: ты будешь работать, как ломовая лошадь!
— Над сценарием? — Эллери скорчил гримасу. — Я не могу отличить «наплыв» от «съемки из затемнения». Послушай, Бутч, ты по-настоящему хороший парень и все такое, но это не мое дело. Позволь мне уползти назад в Нью-Йорк…
Чудо-мальчик улыбнулся:
— Мне действительно нужен такой зеленый новичок, как ты. Черт побери, да у меня дюжина писателей, которые забыли о сценариях больше, чем ты узнаешь за миллион лет!
— Так за каким дьяволом я тебе понадобился?
— Я читал твои книжки и следил за твоими расследованиями довольно долго. У тебя замечательный дар. Ты объединяешь точный анализ с творческим воображением. И ты обладаешь свежестью восприятия, которую здешние старики, отягощенные штампами и киношными традициями, давно утратили. Одним словом, моя работа — откапывать таланты, и думаю, что ты врожденный сценарист. Продолжать дальше?
— Когда ты говоришь такие комплименты? — вздохнул Эллери. — Конечно!
— Знаешь Лу Бэскома?
— Слышал. Он писатель, верно?
— Лу думает, что он писатель. А на самом деле он гений фабулы. Киношной фабулы. Выдает их горяченькими, с пылу, с жару. Самая замечательная идея — братья Уорнер[11] купили ее потом за двадцать пять тысяч, а заработали на ней два миллиона, — пришла ему в голову за игрой в покер, когда он так набрался, что не мог отличить туза от валета. Великолепный простофиля продал идею другому сценаристу в уплату за карточный долг в сто долларов… Так вот, ты будешь работать с Лу. Будете вместе обрабатывать оригинал.
— Какой оригинал? — простонал Эллери.
— Оригинальную идею, которую он только что мне продал. Если я позволю Лу работать над ней в одиночку, то из этого получится самая фантастическая белиберда из всех, что кому-либо приходилось слышать, если вообще что-нибудь получится, в чем я сомневаюсь. Поэтому я хочу, чтобы ты разрабатывал сюжет вместе с ним.
— А он знает о твоем желании подсунуть ему соавтора? — сухо спросил Эллери.
— Он скорее всего уже пронюхал об этом; в студии невозможно ничего сохранить в секрете. Но ты не беспокойся насчет Лу: с ним будет все в порядке. Непостоянный, умнейший и благороднейший человек по природе, блестящий талант, абсолютно независимый, игрок, бабник, волокита, неисправимый пьяница — в общем, прекрасный парень!
— Хм-м, — с сомнением протянул Эллери.
— Только не спускай с него глаз и не давай ему поблажки. Ты будешь искать его, чтобы засадить за работу, а он в это время, возможно, в Лас-Вегасе проигрывает в кости свой последний доллар. Когда он появляется в компании, то поджигает свечу сразу с обоих концов. Никто в городе не помнит, когда Лу видели здесь сравнительно трезвым… Извини, минутку… — Бутчер нажал на клавишу коммутатора: — Да, Мэдж?
— Мистер Бэском только что промчался мимо конторки, мистер Бутчер, — жалобно произнес голос второй секретарши. — И по пути он снова схватил мой нож для вскрывания конвертов. Я подумала, вам следует знать об этом…
— Она сказала — нож? — встревоженно воскликнул Эллери.
Толстый человечек влетел в кабинет, точно жирная молния. Бесформенный костюм сидел на нем неряшливо; у него были надутые щеки, нос, похожий на вареную луковицу, завитые усы, всклоченные волосы, бегающие беспокойные глаза и чересчур румяный цвет лица, не являвшийся следствием долгого пребывания на открытом воздухе.
Ворвавшийся притормозил у порога, проделав несколько сложных па причудливого танца, долженствовавшего символизировать крайнюю степень негодования, неистово размахивая длинным ножом для разрезания бумаги. Затем он прыгнул через ковер к столу Чудо-мальчика, за которым сидел оцепеневший мистер Квин, и сунул стальное лезвие прямо под окаменевший нос последнего.
— Видишь это? — заорал он.
Мистер Квин молча кивнул. Он предпочел бы не видеть.
— Знаешь, что это такое?
Мистер Квин проглотил тугой комок, подкативший к горлу:
— Нож…
— Знаешь, где я его взял?
Мистер Квин покачал головой в ответ на столь непонятный допрос. Толстяк с размаху воткнул клинок в крышку письменного стола Жака Бутчера, где нож и остался торчать, зловеще дрожа.
— В моей спине! — рявкнул мистер Бэском. — Знаешь, кто вонзил его туда? Ты, крыса!
Мистер Квин на всякий случай отодвинулся вместе со стулом на один дюйм.
— Ты это сделал, ты — подлый нью-йоркский похититель чужих сюжетов! — вопил Бэском; схватив бутылку виски из бара Чудо-мальчика, он присосался к ее темно-коричневому горлышку.