Всю неделю думала Оля Замошина, с какой стороны начать борьбу за активность.
— Все наше несчастье в том, что у нас мальчики оторваны от девочек, — говорила она Гале Кудрявцевой, и та с ней соглашалась, и Оля думала, что, если посадить всех мальчиков со всеми девочками, начнется всеобщая дружба. Но потом понимала, что одной пересадкой ничего не добьешься.
— Очень разные собрались у нас люди, — мучилась Оля Замошина. — Вот наша главная беда. Разные люди, и каждый думает о себе.
Никто не хотел помочь товарищу! А как же без этого наладить дружбу?
Даже такой известный отличник, как Боря Ильин, и тот с большим трудом и то под воздействием общественности в прошлом году подтянул Андрюшу Миронова по арифметике. Андрюша получил тройку, а Боря Ильин — путевку в пионерский лагерь на Черное море. Вожатая Таня говорила, что Миронов должен теперь по гроб жизни благодарить Ильина. Хотя еще неизвестно, кто кого должен благодарить. В конце-то концов на Черное море поехал Ильин, а не Миронов.
— Все порознь очень хорошие, — билась Оля. — А когда соберутся вместе — глядят в разные стороны.
Большие надежды возлагала Оля на вечер вопросов и ответов. Тема была нужная — «Пионер — верный товарищ». Оля еще в пятом классе проводила похожий вечер. Она выписала тогда из книги о пионерской работе вопросы и ответы, раздала их ребятам. И все пропало довольно организованно. Олю похвалила вожатая Тани и сделала ей единственное замечание — нехорошо, что вопросы и ответы читали по бумажке. Поэтому теперь Оля заблаговременно вручила одним вопросы, другим — ответы и просила заучить наизусть. Но ребята, за исключением Ильина и Ягодкина, выучили не точно, а приблизительно. Говорили своими словами и допускали ошибки.
Сбор прошел так себе. Нине Григорьевне не понравилось, а ребята были довольны, что быстро кончилось…
Не помогло налаживанию дружбы и организованное, по инициативе Оли, мытье пузырьков в соседней аптеке. На мытье явились далеко не все.
— Никто ничего не хочет — вот в чем причина! У всех — отговорочки! — говорила Оля Гале Кудрявцевой. — Разве я не права?
— Права, — вздыхала Галя и шла к своим медведям. Хотя Галя и была звеньевая, делала она мало. Фактически всю общественную работу тащила на себе одна Замошина. И может быть, еще Корягин.
В общем, за неделю никаких существенных сдвигов не произошло. По-прежнему у каждого были свои занятия и не было занятия, которое увлекло бы всех сразу.
В пятницу Нина Григорьевна организовала культпоход в Третьяковскую галерею. Явилось всего четверо — Оля Замошина, она не пропускала ни одного мероприятия. Боря Ильин, он боялся, что за непосещение могут снизить оценку, Маша Шамро по прозванию «Шамрочка», она хотела выслужиться, и всем на удивление — Пенкин. Оказалось, что Пенкин любит ходить в Третьяковскую галерею и ходил в нее два раза совершенно добровольно. Должно быть, врал.
Нина Григорьевна очень огорчилась, что так мало ребят пришло на экскурсию, но очень обрадовалась, что явился Пенкин.
Неделя подходила к концу, и Корягин уже торжествующе поглядывал на Замошину, как вдруг к самому концу недели, в субботу, случилось происшествие, которое снова поколебало Пенкина.
Вышло вот что. Пенкин не решил домашних задач по математике и попросил тетрадку у Бори Ильина, чтобы списать на немецком. Боря Ильин давать не хотел, но все-таки дал. Пенкин начал списывать, но обычно добрая немка Мария Павловна стала вдруг ни с того ни с сего проявлять принципиальность. Может быть, потому, что в класс явились какие-то молоденькие студентки в очках, которые пришли учиться, как проводить урок.
И то ли из-за этих очкариков, то ли просто так, Мария Павловна, заметив у Пенкина постороннюю тетрадь, взяла ее, положила к себе в портфель и сказала:
— Получишь эту тетрадку в учебной части.
Боря Ильин прямо-таки позеленел, когда его отличную тетрадь, которую все учителя иначе как «тетрадочкой» не называли, обозвали «тетрадкой» и заложили в портфель. Тем более, что следующим уроком была арифметика — та самая арифметика, задача по которой была аккуратно решена в той злосчастной тетрадке, бывшей тетрадочке, которая ни за что ни про что попала в учительский портфель.
Боря Ильин послал Пенкину записку. В записке было: «Немедленно верни мне тетрадь».
Пенкин, прочтя записку, обернулся в сторону Ильина и стал объяснять ему знаками, что никак не может вернуть тетрадь, что тетрадь эта лежит в чужом, марьпавловном портфеле. При этом Пенкин подмигивал Ильину — мол, не унывай, Борис!