— Когда начнем? — Ор отставил бокал "чизо", лелеемый в ладонях на протяжении беседы.
— Вы устали, но…
— Завтра? — удивился Михаил.
— Нет.
— Мне повторить вопрос?
— У вас сутки. — Т'хар сгорбился.
— Ты подарил нам день, — усмехнулась Лаони и добавила, обретая серьезность: — Я благодарна. Мы закончили?
Ответа Михаил не услышал. Он торопливо покинул комнату в слабой надежде изменить предопределенность событий — сломать капкан чужой воли и в коридорах, наполненных ничего не значившей суетой, обрести толику одиночества. Пустота в голове ширилась, проблесками мысли фиксируя детали дворцового бытия. Шорохи и шепот, бряцание доспехов под мерную поступь патрулей, игра огней с тенями альковов, залов и галерей. Заманчивые улыбки аппетитных служанок. Жизнь текла мимо — обыденно и бескомпромиссно. Стало трудно дышать…
Михаил припомнил планировку коридорных хитросплетений и поспешил к манящему призраку свободы, обретавшему на внутреннем дворе под куполом чистого неба — вне давящих стен и неверного пламени лампад. Лицо овеял ветерок, пройдясь холодком по бисеринам пота на лбу. Настройщик утерся рукавом и замер перед плацом, накрытым жарким маревом. Откровения не снизошло. Неподалеку, шелестя юбками, промелькнула дородная матрона с корзиной белья наперевес. Из парковых красот донесся высокий мелодичный смех. Богема гуляла.
Целеустремленно одолев двор и сподобившись на пару вежливых кивков, должных отметить приветственные жесты встречного люда, Михаил под бдительным присмотром стражи покинул дворцовый комплекс. В глаза плеснула яркая расцветка площади, весело журчал ухоженный акведук по левую руку, фонтаны играли бликами капель над фланировавшими группами горожан. Лавки, мастерские и питейные заведения неброскими, но с виду дорогими вывесками обрамляли площадь приятным глазу орнаментом. Чистые мостовые, приветливые жители — Ладор радовал и заставлял тосковать о доме, будоража крохи памяти разительными контрастами. Михаил прицельно глянул на резную дверь винной лавки — над входом, уютно поскрипывая, покачивалась кованая бутыль. Звякнул колокольчик.
— Секунду… — Из полумрака за стойкой выдвинулся плотный лысоватый лепурец преклонных лет.
— Хоть две.
— Что изволите? — Хозяин расплылся в улыбке.
— Вина жажду.
— День не задался?
Михаил задумался — в мыслях нехорошее слово и никаких перспектив к достойному диалогу.
— Лучшее алькарийское, специально для вас, — оценил мимику собеседника лепурец. — Прямая поставка из Предиса.
Настройщик вздрогнул и, молча расплатившись, покинул лавку. Разминулся с тележкой зеленщика, вскрыл алькарийское и, фальшиво насвистывая, двинулся к тенистой улочке, широким разломом проторившей окраинные застройки площади. Чутье не подвело — ухоженная мостовая вывела к городским воротам. Виденные из окна экипажа несколькими часами ранее они ничуть не изменились — изменилась реальность, данная Михаилу в ощущениях.
Преодолев встречный поток торговых караванов, он выбрался за пределы Ладора и зашагал прочь от города, не допуская в затуманенную алькарийским голову мыслей о цели затянувшейся прогулки. Дорога удобно ложилась под ноги, серебрясь пылью. Пахло полынью и луговыми травами. Волнами накатывал шелест листвы, отмечая редкие купы рощ. Через час показался знакомый холм, увенчанный черным монолитом скалы — экзальтацией силы Чета. Михаил замер перед каменной громадой, подпиравшей небеса, и вспомнил о данном сгоряча обещании увековечить память горестям Фо-рига. Пустота отступила.
***
Ночь черным бархатом реяла над лоджией башни. Ровный свет лампад украсил мозаику стен тенями — застывшие образы, навевавшие дрему. Со двора доносилась перекличка дворцовой гвардии. Михаил отхлебнул вина, лопатками оттолкнулся от стеновой облицовки и приблизился к балюстраде. В голове шумело. Залитый огнями город радужными лентами плыл за дворцовой стеной, искрами пламени на плацу и в парке просматривалась стража.
Настройщик перегнулся через перила и посмотрел на вершину золотой башни. Из окон обители Курьера пробивался слабый свет, золотой дымкой затмевая россыпи далеких звезд. Чет не достижим в показном одиночестве. Не глядя сунув бутылку в угол лоджии, Михаил сонно помотал головой и отступил к лестнице. Спустился в жилую часть башни — к мягкой глубине постели. Обильные складки балдахина его задержали, скрадывая цель — манящую чистоту белья. Совладав с преградой, Михаил скинул одежду, воткнулся головой в подушку и мгновенно уснул.
Мерно тикали часы. Аккуратно посапывал в кресле солий.