Ян Фрицевич внимательно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова. И невольно вздрогнул, когда с трибуны назвали его фамилию.
Может, ослышался? Прошло, кажется, несколько минут, прежде чем понял: он стал членом правительства…
Фабрициус так и не смог заснуть. Поворочавшись еще немного на диване, он решительно встал, надел шинель, сунул в карман сверток и вышел на улицу.
Было еще темно, но около булочной уже стояла очередь. «Наверное, еще со вчерашнего вечера», — подумал Фабрициус.
В самом конце очереди он увидел маленькую девочку, закутанную в клетчатую старую шаль.
Машинально сунул руку в карман, вытащил сверток и протянул девочке.
— Это — пока, — сказал он торопливо, — а потом будет много хлеба…
— Скорей бы, дяденька, — вздохнула девочка, смотря вслед удаляющемуся усатому солдату.
«В Исполнительном Комитете теперь так много работы, что прямо не знаю, с чего начинать, — писал в эти дни Ян Фрицевич своей родственнице Эмме Фабрициус. — Я имел право поехать домой, ведь мои одногодки разъехались из армии, а я остался, как избранный на государственную службу. У нас в Петрограде очень мало хлеба. Надо жить впроголодь…»
«КОМИССАР ОТ ЛЕНИНА»
Фабрициус прошел вдоль деревни, поглядывая на низкие почерневшие от времени и непогоды избы. У крайней избы остановился. Сразу за деревней начинался лес. Где-то там, в его чащобах, скрылись бандиты.
Опять скрылись…
Впрочем, на этот раз иначе и быть не могло: слишком поздно сообщили о налетчиках, да и путь сюда из города не близок. А кулацкие банды налетают нежданно-негаданно и так же стремительно скрываются — поди найди их!
И все-таки Фабрициус тотчас поднял по тревоге разведчиков — мчались по бездорожью, не жалея ни себя, ни коней.
Фабрициус надеялся получить хоть какие-нибудь сведения о бандитах. Может быть, удастся узнать, где скрывается банда, а то и кто верховодит ею.
В действиях банды чувствовалась чья-то опытная рука. Бандиты не просто отобрали лошадей у бедняков, а сделали это якобы для «нужд революции». Цель очевидна: очернить, опорочить Советскую власть в глазах бедняков.
Но пока выяснить ничего не удалось.
Фабрициус вернулся к небольшой покосившейся избушке, где помещался комитет бедноты — комбед, как сокращенно называли этот первый орган Советской власти в деревне. Распахнул дверь и, низко нагнувшись, вошел.
Несколько крестьян как по команде подняли головы и посмотрели на него с надеждой и доверием.
Сколько раз Фабрициус ловил на себе такие взгляды! Сколько раз удивлялся, почему именно к нему, военному комиссару Гдовского пограничного района, часто приходят бедняки из ближних и дальних деревень. Причем приходят нередко с сугубо крестьянскими, не имеющими к военному комиссару отношения делами и просьбами, Да, конечно, советских и партийных работников в районе не хватало, заняты все были чрезвычайно. Возможно, крестьяне еще плохо разбирались — к кому с какими вопросами обращаться. А его, Фабрициуса, уже знали в районе — дни и ночи колесил он по разбитым проселочным дорогам, от села к селу, от деревни к деревне.
Только этим поначалу объяснял себе Фабрициус то, что идут к нему крестьяне и смотрят на него с такой надеждой.
Но совсем недавно узнал он, что называют его в районе «комиссаром от Ленина».
Фабрициус в Петрограде нередко встречался с Ильичем, да и отъезд его, как и многих других членов Военной секции ВЦИК, на фронт — ленинское предложение. Но Фабрициус об этом почти никому не рассказывал. А вот поди ж ты — узнали люди и сразу потянулись к нему, к «комиссару от Ленина».
Фабрициус присел на расшатанную лавку и снова, уже второй раз за это утро, начал расспрашивать крестьян о бандитах. Крестьяне переминались с ноги на ногу, вздыхали, но ничего толком так и не смогли сообщить. Знакомых лиц среди бандитов никто не заметил. Особых примет ни у кого из них тоже будто не было.
Больше опрашивать пострадавших не имело смысла.
Один за другим, низко опустив головы, выходили крестьяне из избы. И только последний нерешительно остановился у порога. Поймав вопросительный взгляд Фабрициуса, он тяжело вздохнул и тихо сказал:
— Не иначе его дело! Митьки!
Поглядывая на неплотно притворенную дверь, крестьянин рассказал, что несколько дней назад на рассвете видел, как из дома кулака выходил его сын, который считался не то пропавшим, не то куда-то уехавшим. А через день снова встретил его, на этот раз в лесу, да не одного — вместе с ним были во-оружейные люди. И по всему видно, что он у них командир. Очевидно, банда скрывается где-то поблизости. А что грабила именно эта банда, крестьянин не сомневался. Уж очень лют да скор на расправу Митька. В позапрошлом году приезжал на побывку с фронта — поспорил с односельчанином, да и застрелил его. А куда пойдешь жаловаться, если все начальство в округе — друзья да кумовья Митькиного отца. Многие из этих друзей и сейчас в начальстве остались, хоть и скинули царя и пришла Советская власть.
— Только ты, комиссар, никому об этом… Фабрициус согласно кивнул.
— Вот если бы удалось узнать, хоть приблизительно, где скрывается банда.
— Я постараюсь, — обещал крестьянин.
В город Фабрициус возвращался не спеша, ему хотелось обдумать положение…
Совсем рядом, за Псковским и Чудским озерами, стояли немцы и белогвардейская армия генерала Драгомирова. То и дело через линию фронта переходили белогвардейские отряды, врывались в села, убивали, жгли, уводили скот. Да и местное кулачье не сидело сложа руки. В лесах скрывалось несколько банд, з уничтожить их очень трудно — ведь им известна каждая лощинка в округе. К тому же белогвардейцы деятельно помогали им и советом и делом.
В первые же дни после освобождения Гдова от белогвардейцев разведчики обнаружили одну из тайных явок, где, судя по всему, встречались посланцы белогвардейцев с местными заговорщиками и главарями кулацких банд. Но, к сожалению, подоспели бойцы слишком поздно. Единственно, что удалось обнаружить, — обгоревший клочок записки, на котором можно было прочитать лишь: «буду, как всегда», и подпись «барон».
День спустя Фабрициусу сообщили, что в округе жил только один барон — племянник царского министра Фредерикса. Но он еще в самом начале революции уехал за границу. Осмотр усадьбы и опросы местных жителей подтвердили — барон давно уже здесь не бывал. Единственная ниточка оборвалась. Впрочем, Фабрициус почти не надеялся на успех — мало ли кем могла быть написана эта записка. Ну, хотя бы каким-нибудь посланцем белогвардейской армии: там немало титулованных особ. А может быть, подпись всего-навсего кличка?
И все-таки комиссар постоянно помнил об этой записке и, если случалось проезжать мимо заброшенного помещичьего дома, осматривал его.
Через несколько дней крестьянин сообщил, что выследил бандитов.
Ранним утром красноармейцы двинулись по указанному адресу.
Бандиты обосновались возле заброшенной лесной сторожки. Красноармейцам удалось незаметно окружить их, но в перестрелке главарь был убит.
Несколько дней в округе все было спокойно. Но затем пришли тревожные вести: убит крестьянин, выследивший бандитов, подожжены комбед и избы нескольких бедняков.
Значит, сын кулака не главарь бандитов. Не он направляет их действия. Но кто? Кто же все-таки верховодит бандитами?
И снова Фабрициус, прихватив двух бойцов, отправился в путь. На этот раз он не собирался расспрашивать о налетчиках, вряд ли это могло что-нибудь дать. Если что-нибудь и известно крестьянам, пожалуй, не сообщат — слишком запуганы.