Охримчук удивлённо приподнял бровь.
– Да, из Киева. Вы же тут сколько работаете? Неделю?
– Меня перевели в Симферополь десять дней назад, – поправил Введенский. – Это моё первое дело на новом месте. И не надо, пожалуйста, думать, что если я здесь недавно, то я не знаю своего дела. Я своё дело знаю очень хорошо.
– Я и не думаю, – удивился Охримчук, налил себе стакан и тут же выпил, неестественно поморщившись, и Введенскому почему-то показалось, что в графине не водка, а вода. – Извините, – продолжил Охримчук. – Просто, ну… Вот вы сейчас только фотокарточки посмотрите, а мы с ребятами всё это своими глазами видели. Одного стошнило, а он тут с конца двадцатых работает и татарских бандитов помнит, что они творили. Это совсем другое. Да и я ничего подобного не видел… А мне сорок пять лет, я уж всяко побольше вашего повидал. Но чтобы в моём городе такое…
Введенский вздохнул, отодвинул стул от стола, уселся, положив папку на колени.
– Знаете что, товарищ Охримчук, давайте вот это, – он кивнул на графин, – чуть попозже, а сейчас вы расскажете мне, что известно о деле.
– Конечно, конечно. Ну… Да вы же в наркомате сами всё отлично знаете. Профессор, астроном, светило науки, отдыхал тут на дачке, а его взяли и того…
– Мне это известно от моего руководства. Я хочу услышать, что известно вам.
– Как скажете. Утром 13 сентября, около половины девятого, работник почты Ахметзянов, татарин, двенадцатого года рождения, разнося утреннюю корреспонденцию, подошёл к даче профессора Беляева Андрея Васильевича. – Он выдохнул, будто устал говорить заученными фразами, и продолжил: – И увидел, что дверь в дом открыта. Обычно в это время Беляев сидел на террасе и пил кофе – он каждый день сидел там по утрам и пил кофе, – но в этот раз на террасе его не было. На оклики никто не ответил. Ахметзянова это насторожило и удивило. Он окликнул Беляева ещё несколько раз, ответа не последовало. А потом он увидел, что в кухонном окне горит свет, несмотря на то что уже было светло. Показания Ахметзянова, кстати, уже там в папочке подробно записаны, само собой, но, если захотите сами его опросить, я скажу, где он живёт. Он постоял там ещё несколько минут – надо же газеты принести, – а потом решился войти внутрь. Сначала он прошёл на кухню, где горел свет, там никого не было. Ну… А потом он зашёл в гостиную.
Охримчук замолчал, прищурился, пристально посмотрел на Введенского.
– Вы такого в жизни не видели, – продолжил он. – В гостиной он увидел профессора Беляева в одном исподнем, со вскрытой грудной клеткой и вывернутыми рёбрами. Но самое страшное… В общем, на место сердца ему вложили большую стальную красную звезду – знаете, такие, как на могилах сейчас ставят. Звезда приобщена к делу, хранится здесь, у меня – можете забрать. Самого сердца, кстати, так нигде пока и не нашли. Ну, вы фотокарточки, фотокарточки посмотрите. Ему ещё язык отрезали…
Введенский пролистал показания Ахметзянова – за следующим листом лежали пять чёрно-белых фотографий. Боковым зрением он заметил, что Охримчук смотрит на него с плохо скрываемым предвкушением.
Вытащил фотографии, взял двумя пальцами одну, вторую, третью, пристально вгляделся. Подробности убийства он уже знал – и даже больше, чем рассказал Охримчук, – но снимков ещё не видел. Рассмотрел четвёртую и пятую – на последней крупным планом была сфотографирована развороченная грудная клетка профессора со стальной звездой.
– Железный вы человек, – продолжил Охримчук, в его взгляде появилась подозрительность. – Даже глазом не моргнули.
– Меня трудно испугать фотокарточками, – сказал Введенский, продолжая рассматривать снимки. – Тело Беляева в морге?
– Да, в местной больнице – её тут совсем недавно построили, это чуть выше, не доходя до шоссе, вы наверняка её проезжали. Я скажу, чтобы вас пропустили.
– Я сам пройду. С кем из местных стоит пообщаться?
– Надо бы, наверное, снова расспросить Ахметзянова – может, забыл что с перепугу, а может, и вы что заметите. Соседей, конечно. Мы их очень бегло опросили, в папке это есть, да что с них взять – в домике справа полоумный дед живёт, а слева пустой дом, окна заколочены.
– Отпечатки пальцев?
– Их много. Убийца явно не думал об этом. Но они ничего не дали – по крайней мере, здесь, по району. Мы же их сразу в райцентр отправили… Пусто.