Ева Ланска
Четверо мужчин для одной учительницы
«О! Лишь бы только она снова любила меня, Чтобы я мог не любить ее, как и прежде».
«Видимость обманчива…»
«Darling, I’m a bizarre cocktail of sugar and spice plus all things nice with a healthy sprinkling of cyanide.
As you correctly spotted I’m as sweet as I am mean, I can never do one without the other or life would be so dull.
All pleasure must come with a little pain – I like to feel the sting – helps me separate the men from the boys.
Which are you?
Given how you kissed me last night, I think I have my answer….»
1
Послушная скамейка прогнулась под двумя мальчишками, потрошившими дамскую сумочку Louis Vuitton. Первый, лохматый и задумчивый, вытаскивал из сумочки предметы, а второй, коротко стриженный и шустрый, решал их судьбу, оглядываясь по сторонам.
– Косметичка, что ли? Помада, тушь... а это че? Хрень какая-то...
– Матери возьми.
– А че я ей скажу-то? Запалит же!
– Не запалит, скажешь, нашел.
– О, кошелечек! Суперский! И че там? Фигасе! Доллары! Двадцать, пятьдесят... А это че за фантики?
– Это евро, тундра! Дай-ка!
– Э-э, грабли убери! Посчитаю!
– А чего это ты-то посчитаешь? Я сумку первый на лавке увидел!
– А я первый взял!
– А я сказал: через сквер срезать! Да ладно, давай резче, пока тихо! Потом разберемся! – рассудил шустрый.
– Ух ты! Тетрадка! – нашел первый. – Студентка, наверно! Отличница! Ну-ка, ну-ка! Почерк кругленький, сто пудов ботаниха! Че написано? Дне-вни-квш... Вшивый, что ли? – засмеялся он, по слогам разобрав название тетради.
– Не, ну ты дебил ваще, еще читать сядь! Выкинь ты ее! На хрен тебе чужие каракули, ты в своих-то не шаришь! – приказал второй.
– Кто еще не шарит, – огрызнулся тот и нехотя отшвырнул находку.
Тетрадь прошуршала по крашеным доскам скамейки и, ткнувшись в чугунный край, раскрылась на середине.
– Телефона нету? Посмотри еще!
Лохматый перевернул сумку вверх дном и потряс.
– Не-а... Все уже, пусто...
– Жалко! Не, ну денежки тоже круто!
– А сумку куда?
– Да никуда! Ты че, с бабской сумкой ходить будешь? – Шустрый сунул сумку под мышку и, изобразив юношу нетрадиционной ориентации, жеманно пропел: – Прикинь, ты такой идешь с сумочкой – «ла-ла-ла, мущиины, я с вамии!»
– Ага... Зашибись! Придурок! Дай сюда! – разозлился лохматый. Он вырвал у приятеля сумку и швырнул ее в кусты за скамейкой.
– Лана, лана, шуток не понимаешь! Дернули!
Через несколько секунд их голоса растаяли в аллее осеннего московского сквера.
Солнечный луч прострелил начавшую багроветь крону старого клена, что рос возле опустевшей скамейки. Раненая кленовая пятерня сорвалась с высоты и, исполнив несколько предсмертных па, упала на раскрытую тетрадь. Край пятерни, как указательный палец, подсказывал место, с которого следовало читать.
Я люблю парижское небо. Оно совсем не такое, как в Москве. Нет излишней грусти и глубокомысленности. Оно распахнутое, открытое, легкое, праздничное... Да, да, «праздник, который всегда с тобой». И начинается он там, над самой верхней заклепкой Эйфелевой башни. Радостная голубизна утра степенно сменяется дневным дымчатым умиротворением, расплывающимся в романтичные сиреневые сумерки. Сейчас уже поздний вечер. Темно-фиолетовый, подсвеченный таинственным светом огней.
Я пишу в номере гостиницы. Французское окно «в пол», словно вечернее платье, открывает ночной перекресток с громадной круглой клумбой посередине. Цветы спят, притворившись силуэтами людей или героев сказки. Невозможно понять, какой...
Завтра сложный день. Первый ответственный день для меня. У моего задания номер один, Ашана Бежара, выставка в Европейском Доме фотографии, на rue Franзois Miron, 82. Он модный фотограф. Настолько модный, что билеты пришлось заказывать заранее. На его выставках аншлаги. Но это и хорошо. Русская девушка, интересующаяся современным искусством, в толпе прочих поклонников прекрасного не вызовет подозрений. Кому придет в голову, что ее интересует сам художник с ядерным генетическим набором. Ашан – француз иранского происхождения. Ему 48 лет. Последние двадцать живет в Париже. Женат на польке с бесконфликтным именем Анна. Это его третья жена. Говорит на французском, на иранском, на английском и наверняка освоил несколько шипящих польских словечек. Выставка посвящена Израилю. Вот уж пример космополитизма в современном искусстве! Характер взрывной, неуравновешенный, тип поведения – доминирующий. Обожает себя в искусстве и красивых женщин. Впрочем, в этом нет ничего оригинального. Вся информация о нем уместилась бы в двух строчках, если бы не его хобби. Кстати, не забыть бы надеть красный бюстгальтер с бардовым платьем. Открытое декольте в купе с красной бретелькой должны сделать свое черное дело...