Наташа открыла пластиковой карточкой дверь номера, скинула туфли и с дневником в руках упала на огромную кровать. Эмоции и впечатления переполняли ее.
В страницах измерять время совсем не то, что в часах. В дневнике я еще живу на той же странице, а в жизни прошел целый длинный день. Мой день в Париже! Снова фиолетовая ночь с огнями и силуэтами, но, пожалуй, загадочности в ней чуть меньше, чем вчера...
Ашан был так любезен, что пригласил меня после ужина совершить прогулку по ночному городу. «Только ты, я и Париж...», – прошептал он, сверкая жгучими глазами и сжимая кончики моих пальцев.
Он был неотразим, этот огненный мужчина, художник со вкусом к жизни и удовольствиям... Он сама сексуальность, весь «наружу», рисуется, ничего не скрывает. Он считает себя восхитительным, и его уверенность еще больше притягивает. Он действительно великолепен и знает это... Вот только он не знает, и не узнает никогда, какие эмоции вызывает во мне его откровенная сексуальность... Он смотрит жгучим взглядом, а мне становится холодно, он улыбается, беря меня за руку, а мне хочется плакать, он всем своим видом говорит «я хочу тебя», а мне хочется бежать, не оглядываясь... Сколько это будет мучить меня? Это теперь навсегда? Я неизлечимый урод? Вот такая, внешне благополучная, со своей прямой спиной и правильными движениями... Я же сильная, я научила свое тело двигаться красиво, я переделала свой характер, я заставила свои мысли подчиняться воле... Почему же я не могу заставить собственную память забыть всего лишь одно слово «изнасилование...»? Прошло уже больше трех лет, а это слово так живо во мне... Оно наполнено удушающим криком и унижением, волосатыми коленками, раздвигающими мои сомкнутые ноги и пьяной животной похотью, не желающей слышать ничего, кроме себя. А еще – равнодушными гудками телефона, бесконечными ожиданиями у закрытой двери, когда в расстеленной у порога тряпке больше достоинства, чем во мне, женщине...Усмешкой в его глазах, казавшихся еще вчера понятными, а сегодня хладнокровно предавшими, сердцебиением моего убитого ребенка... Я старательно привязываю камень к тонкой шее этого слова, за слог «си», топлю его в себе глубоко-глубоко, но стоит случайной детали, жесту, слову зацепить веревку, как оно всплывает, словно отвратительный болотный пузырь, у самого горла....
И, тем не менее, Ашану сегодня удалось почти невозможное! Он оживил мою наказанную сексуальную фантазию... Он мог бы гордиться собой, если бы знал, какие картины я начала представлять к концу нашего интервью о «половом воспитании». Я воображала, как этот бешеный зверь занимается любовью, как он рвет на части, любуясь порванной плотью. Было стыдно, но от этого стыда еще слаще... Возможно, моя фантазия ожила потому, что реальность ей не угрожает. И, возможно, весь напор иранца растрачивается до постели, и в сексе он эгоистичен, ограничен и скучен, как прирученный буйвол... Я никогда этого не узнаю. Так лучше. Я не стану очередным трофеем в его коллекции. Я больше не стану трофеем ни в чьей коллекции! И это еще одна моя маленькая победа...
А ночной Париж меня подождет! Я верю в это! Подождет, когда я вернусь сюда с любимым! Если это вообще еще возможно...
Пока же есть первый результат – первое задание из четырех выполнено. Мне просто повезло. Все оказалось слишком легко. Нужная информация всплыла сама собой почти без всяких усилий.
Закон, что новичкам везет, работает и здесь. Расслабляться нельзя. «Никогда, никогда, никогда нельзя расслабляться», – говорит Вика... Надеюсь, скоро я смогу ей все это рассказать. И она улыбнется, искупав меня в синеглазой волне. Я так скучаю по ее улыбке...
4
Нежно-голубое парижское утро вплывало вкусным запахом свежесваренного кофе и румяных хрустящих булочек. Наташины вещи уже собраны, через полчаса подойдет такси – и в аэропорт. Следующий пункт ее маршрута – Москва... Наташа стояла у окна гостиницы и смотрела, как тень от домов сползает с огромной круглой клумбы посреди перекрестка. Высвободившиеся из-под тени цветы вспыхивали словно лампочки – желтые, пурпурные, алые, васильковые. «Цветы растут там, где ценят красоту, или красота и гармония расцветают там, где много цветов», – подумала она и улыбнулась детской несуразности высказывания. Это минутное возвращение в детство, эти великолепные цветы и отступающие тени напомнили ей совсем другой день ее жизни, давно оставшийся в... Где? Где живут прожитые дни? Вот бы знать...
Наташа перенеслась в тот далекий день так легко, словно он ждал за дверью ее номера, словно это было вчера, а не много лет назад за тысячи километров от этого солнечного, картавого, утопающего в цветах и ароматах города.