— Стрельни-ка, сынок, вон в ту зверюгу!
— Не хочу, он хороший.
— Стрельни, стрельни!
…Плюгавый, продолжая обход, направился к его клетке. Трехпалый уже давно заметил, что он мучается с похмелья. Равнодушно ждал.
— Ну, сука, вставай!
Трехпалый послушно перешел в другой угол. Ткнув его раза три для профилактики лопатой, Плюгавый стал чистить клетку. С похмелья было тяжело. Несколько раз отдыхал.
Стал крюком вытаскивать кормушку. Застряла. Пришлось отомкнуть запор. Снова отдыхал, привалившись спиной к дверце, простуженно и сопливо кашлял. Снова ткнул Трехпалого лопатой.
И тут неожиданно пришло решение. Трехпалый рывком, всем телом обрушился на дверцу, Плюгавый упал. Трехпалый выскользнул наружу. Бросился вдоль забора. Он знал, что в нем есть дыра, днем раньше он видел, как в нее протискивались мальчишки-безбилетники. Где-то позади кричал Плюгавый. Зоопарк был расположен в большом городском парке. Трехпалый уверенно мчался между деревьями, мимо еще молчаливых качелей, кару сели. Но лес вдруг кончился. Трехпалый уткнулся в шумную улицу, где было полно людей и звенели трамваи.
Бросился в обратную сторону, но и там была улица. А сзади нарастал азартный гам погони, и он различал в нем голос Плюгавого.
Тогда он бросился через улицу. Ему почему-то казалось, он почему-то знал, что большой лес находится именно в этой стороне.
Большинство людей не обращали на него внимания, видимо, они принимали его за собаку-овчарку. Другие начинали вопить:
— Волк! Смотрите, волк!
Люди кричали и прятались от него в подъезды. А какой-то очень солидный дядя, вскочив на садовую скамейку, торопливо швырнул в него не менее солидный портфель.
А он никого не собирался трогать. Единственное, чего он хотел, — как можно скорее и подальше уйти отсюда. Как можно скорее и дальше.
Трехпалый в ужасе осознал, что совершенно потерял ориентировку. Потому что постоянно натыкался на большие группы людей, на машины; из-за угла вдруг, громыхая, выскакивали трамваи. Все это кричало, стучало, визжало и сбивало его с пути.
Он чувствовал: кончаются последние силы. Во-первых, сказывалось, что он долгое время просидел в клетке. А еще больше — нервное напряжение, отчаяние, растерянность, невозможность хоть на мгновенье остановиться, прислушаться, принять правильное решение. Кругом были люди, кругом были каменные стены, машины, и он отчаянно метался из стороны в сторону — пугал, путал движение. Люди при виде его начинали кричать, куда-то бежали, натыкались друг на друга.
— Волк! Волк!
А он никого не собирался трогать. Он просто хотел вырваться за город, чтобы потом уйти как можно дальше на север, в леса, где еще нет людей. Сейчас он не знает, в которой стороне эти леса. Но за городом он, конечно бы, сориентировался.
Силы совсем покидали его. Он снова перемахнул через какую-то улицу, понесся вдоль забора, пугая людей. Рядом ревели машины.
Дыра в заборе. Метнулся в нее. Какой-то ров. Черные дыры в стене. Спрятался в одну из них. Это была стройка, а черная дыра, в которую он нырнул, — подвалом.
Осторожно высунулся в другую дверь, осмотрелся. Было тихо. Все кругом звенело, шумело, гудело, а здесь было тихо. На загривке поднималась и опускалась шерсть.
Трехпалый почувствовал, как весь дрожит, как подкашиваются ноги. Пошатываясь, отошел к стене, в темноту, и лег.
Не мог успокоить дрожь. Потом провалился в чуткий полубред. Очнулся оттого, что услышал рядом голоса. Оказалось, что в эту самую дыру проникли мальчишки и сторож выгонял их обратно.
Потом в подвал забрела какая-то плюгавая собачонка. С ужасом и визгом метнулась назад, выскочила на улицу, но тут же повернулась к дыре, принялась громко и воинственно гавкать, долго и нудно, от страха поджав хвост.
Сколько Трехпалый ни ловил носом воздух, все запахи были чужие, ни один не подсказывал ему, что делать. Шерсть на его загривке по-прежнему грозно и беспомощно поднималась. Теперь Трехпалый был уверен, что он последний на планете живой волк. Потому что всех волков, которые были в его стаях, которых он встречал, давно убили, а вместо девственных лесов были скудные парки среди вонючих и кишащих людьми каменных лабиринтов.
Стало вечереть. Ждал ночи.
Он считал, что ушел далеко. По крайней мере среди этой вони нет следов, и Плюгавый его не найдет.
Откуда ему было знать, что Директор, отматерив Плюгавого и пообещав его непременно уволить, сразу же позвонил в милицию, что тут же были оповещены по телефонам и рациям все милицейские посты города, что, мало того, когда к вечеру ни от одного из постов не было получено сведений о бежавшем волке, о побеге объявили по местному радио и телевидению: