— Откуда это у тебя? — спросил Фат.
— А Б-банник дня два назад — в болотце ее… ухнул! А я утром незаметно — р-раз… Но ты смотри… — угрожающе протянул он. Голова его при этом висела на плече Фата. — Я… в законе…
Фат оттащил его в комнату, усадил на кровать.
— Где Корявый, не знаешь?
— Корявый?.. — не поднимая головы, переспросил Кесый. — А-а, Корявый… Корявый сгорел вчера…
— Как — сгорел? — Брови Фата сошлись у переносицы.
— Так… ф-фы!.. Загорелся — и сгорел… Соседка сказала… Утром нашли. Банник напился и пошел… Я тоже сгорю скоро… Н-напьюсь и…
Договорить Кесый не смог. Его вырвало.
Фат взял у него горящую папиросу и вышвырнул в окно.
Тяжело дыша, Кесый упал головой на грязную подушку и некоторое время стонал, потом заснул.
Фат раза два потряс его за плечо, вышел в сени, достал из тайника ломик, сунул его под телогрейку, заткнул отверстие мхом и, аккуратно прикрыв за собой дверь, направился не к вокзалу, на автобусную остановку, а быстрым шагом — на левый берег, к месту, где вчера еще стоял покосившийся дом с маленькими окошками без ставен…
Цена логики
Городок будущего содового завода состоял из маленьких финских домиков, в каждом из которых было два входа через веранды с противоположных сторон, и домики эти были настолько одинаковыми, что если бы не длинные бараки, втиснутые как бы для разнообразия между финскими домиками — то вдоль улиц, то перпендикулярно им, — в городке не сразу нашел бы собственную квартиру. Помимо бараков ориентирами могли служить еще лишь клуб, столовая, магазин, автостанция, три или четыре небольших ларька да баня, под которую приспособили зеленый пассажирский вагон без колес.
Строительство располагалось примерно в полукилометре за финскими домиками и выглядело как независимый от поселка объект.
Генка бродил по городку, заглядывая в лицо каждой встречной женщине. Бродил долго и отчаялся наконец.
Нужно было как-то организовать поиск, придерживаться какой-то системы… Генка вспомнил Танкера Дербента со Степной улицы и решил (была не была!) еще раз попытать счастье в разговоре с мелкотой.
Мимо ребят своего возраста он проходил, демонстрируя озабоченность и самые мирные намерения: его интересовали дошколята, и по возможности — в небольшом количестве.
Первый одинокий дошколенок заявил, что в белых фетровых ботах, в белой шали и в плюшевом жакете ходила тетка Валя, но она уехала к матери в Саратов и давно не живет в городке…
Второй потребовал назвать имя Генкиной родственницы, потому что в белых фетровых богах и черных плюшевых жакетах ходят многие. Тетка Даша? Нет, такой он не слыхал… Может, Генка перепутал улицу?
В третий раз он минут сорок дежурил неподалеку от застекленной веранды, пока убедился, что хозяйка ее не имеет ничего общего с той, которую он искал.
Пацаны иногда неплохо соображают…
Два карапета с деревянными автоматами на груди, к которым он обратился в четвертый раз, неожиданно преподали ему урок логического мышления. Во всяком случае — натолкнули на это…
— А где она работает? — спросили автоматчики.
И сначала Генка ответил:
— Да нигде! — А потом уж сообразил, что давно мог сам подумать над этим вопросом: постоянная жительница городка, работающая здесь, ни за что не рискнула бы кричать на базаре во все горло: «Родненькие!» — какие бы тряпки ни напялила она на себя. Вдруг на базаре кто-нибудь из знакомых?
И, окрыленный собственной прозорливостью, Генка стал напропалую спрашивать у каждого пацана (чей возраст не превышал его собственный), знает ли он, где живет его двоюродная тетка, у которой белые фетровые боты, черный плюшевый жакет, белая шаль, такие — тонкие… красивые брови и которая вовсе нигде пока не работает.
— Вроде нет у нас…
— Не знаем…
— Не слышали…
Генка упрямо продолжал свое.
— Это, может, по той улице?..
— Не-е, у нас тут все работают…
— Молодая? А-а… Я думал — старушка…
— Нет, у нас нету таких…
И вдруг:
— А! Тетя Софа, что ль? Так вот она здесь, у бабушки Глаши комнату сняла!
Перед Генкой стоял карапуз лет пяти, и не успел Генка что-нибудь еще сказать ему — карапуз рванулся к ближайшему дому, вопя на ходу:
— Теть Со-фа-а! Вас ищу-ут!
Хорошо, что карапуз тут же исчез куда-то, по своим делам.
С тазиком влажного белья под рукой и с прищепками на веревочке вокруг шеи из-за угла дома шагнула навстречу Генке она. Спросила:
— Меня?! — Тонкие брови дрогнули. — Чиво?
— Нет! — заверил Генка, сделав невинные глаза и краснея. — Я его про теть Симу спросил! — вспомнил он школьную уборщицу. — Где-то здесь живет, мне сказали. А вы случайно не слышали, где?