Чувствуя себя немножко виноватыми, отличник и уже не двоечник наперебой в деталях изложили историю своего «провала».
Генка и Фат были слегка ошарашены внезапным поворотом событий.
— В девять будем забирать! — еще раз повторил Слива, чтобы Генка и Фат перед лицом нового опасного дела не досадовали, что операция подошла к концу. — Мы без вас ничего особенного — мы только сказали главное! — добавил Слива. Мол, подробности расследования — это общее достояние, и они с Толячим вовсе не претендовали на роли основных героев.
— А Гвардейца мы нашли? — мрачно спросил Фат.
— А если Купец удерет — тогда что? — вопросом на вопрос ответил Толячий.
Но в общем-то, участие в предстоящем задержании бандитов пришлось по душе и Генке, и Фату — чуток попротестовали они лишь для виду.
Слива уже наделил их тянучками и совал подержать в руках часы.
Разведчики последний раз оглянулись на перекресток, тихонько вздохнули и зашагали к базару.
Они обошли его со стороны коровьего рынка и через дыру в загоне пробрались к Фату, за сарайку.
Мать его в этот день собиралась заняться приборкой, поэтому никто их не мог потревожить. Но, если говорить честно, Слива не случайно прежде всего назвал Аркаше сарайку, а уж потом монастырь, хотя они могли бы пробраться незаметно и в котельную. Под навесом, за сарайкой, у Фата лежало душистое сено для козы. И после целого дня беготни, после дня огромного нервного напряжения гораздо приятней было отдыхать на сене, чем, согнувшись в три погибели, сидеть на кирпиче.
Толячий и Слива еще раз рассказали, как ходил в магазин Купец, как явился к нему Арсеньич, как их «забрал» Аркаша…
Потом, когда обсудили все возможные повороты предстоящего дела, загрустили. Толячий предложил даже рассказать, кто что помнит из завтрашних уроков…
Немножко грустно было потому, что долгое напряжение кончилось, что не надо больше, затаив дыхание, пробираться темными улицами выселков и татарки, не надо волноваться от каждого мышиного шороха в траве… И было немножко обидно, что после того, как затрачено столько усилий, после того, как осталось выяснить самое последнее в истории гибели полковника, — они вдруг оказались не у дел… А кто-то другой продолжает начатое ими расследование.
Слива сидел, привалившись к стене сарайки, Генка и Фат лежали, заложив руки за голову, Толячий вертелся — то сидел, то вставал, то ложился…
А ждать было еще около трех часов.
— У меня есть вопрос, — неожиданно объявил Генка.
— Говори, — разрешил из-под челки Слива.
— Ведь завтра об этом деле уже все будут знать? — спросил Генка.
— Ну, ясно… — проворчал Фат.
— А что, если один человек знает, что у меня есть тайна и я обещал, что скажу ему первому, когда можно будет?
— А зачем обещал? — спросил Слива.
— А если уж никак нельзя было?
— Кто это? — спросил Толячий.
— Это я потом скажу… — увильнул Генка. — Надо же предупредить, что скажу. Вас же я предупреждаю?
— А человек верный? — мрачно спросил Фаг, недовольный тем, что у Генки был какой-то еще свой секрет.
— Верный! — с готовностью заявил Генка. — Вот так! — Сел и показал над макушкой.
— А мы Аркадию Антоновичу обещали, что никому не скажем… — напомнил Слива.
— Дак то вы обещали, а я обещал раньше! — сказал Генка. — Если бы я был с вами, я бы ему сказал, что уже обещал кому-то.
— Конечно, он же раньше обещал, — неожиданно поддержал Фат, не чтобы отомстить, но чтобы чуточку напомнить Сливе и Толячему о жизненной несправедливости, в результате которой первым досталось говорить об операции Толячему и Сливе, тогда как честно было бы сделать это вчетвером.
Слива понял его.
— Ну, если раньше… — сказал Слива. — А нам ты еще раньше говорил, что никому не будешь рассказывать!
— Так я же объяснил! Нельзя было! Раз уж попался, так…
Фат оглядел друга с нескрываемым сожалением. Он понял, о ком идет речь.
— Смотри только, чтобы тихо все… — проворчал Фат.
— Это не сомневайтесь, — заверил Генка, стараясь быть абсолютно спокойным и даже озабоченным: он вовсе не стремится похвастаться перед кем-то, просто обещал — вот и все, тут уж ничего не поделаешь.
Его старание да и весь спор оказались напрасными.
Генка должен был опять пробраться через коровий рынок. Но, выйдя из-за сарайки, он уже по привычке сначала выглянул через щелку в заборе на базарную площадь, потом одним глазом осмотрел монастырский двор и увидел Катю.