— Здравствуй, Фат…
Фат кивнул каждому в отдельности.
Сестра принесла стулья.
Капитан и старший лейтенант сели по бокам возле головы Фата, тройка бывших разведчиков — напротив, около ног, а Тося — между офицерами и разведчиками.
— Как ты себя чувствуешь, Фатым? — спросила Тося.
— Хорошо… — сказал Фат и сдвинул брови, чтобы задать свой первый вопрос.
Но капитан упредил его.
— Ты хочешь узнать про полковника?
Фат кивнул.
— Полковника убил Гвардеец — это вы разобрались верно. Купец — очень опытный рецидивист, жил в городе под чужой фамилией — это уже шестая или седьмая у него. Все было так, как вы поняли. Но Толстый не называл себя. Он сделал проще: постучал в окно. Полковник открыл, а вошел к нему Гвардеец. Это заняло не больше пяти минут, когда толпа хлынула на крик женщины.
— А Дроля? — спросил Генка.
— Дроля был наводчиком, как называют их жулики. Он же электрик: ходил по квартирам, потом говорил, где что можно взять и как проще забраться. Дроля убедился, что полковник дома, и часа полтора не отходил потом от карт, чтобы все его видели на людях, так что обвинить его в чем-нибудь вроде даже нельзя было. Кстати, вас он тогда не заметил в комнате. Но потом насторожился почему-то. А Купец, когда слежка за ним лично, — сразу чувствует. Первый раз вы приставили к нему наблюдателя — он тут же подготовил мнимое ваше задержание. А чтобы отвлечь милиционеров, подсунул им спекулянтку: она-то с его же помощью все равно вывернулась бы… А Толстого и красавицу вашу с содового арестовали в тот же вечер.
— Почему этого… Гвардейцем звали? — спросил Фат.
— Да потому, что никогда им не был! — усмехнулся капитан. — Добыл разными способами освобождение от призыва на фронт — за то и прозвали. В свое время он переболел воспалением легких, а обзавелся кучей справок, будто у него туберкулез. Этого мы давно держали на примете — почти со дня убийства… Один Купец все время оставался в тени, так как никому, кроме Арсеньича, не разрешалось встречаться с ним. Все дела обговаривались через Арсеньича, который обязан был наведываться к своему начальнику, — ничего подозрительного в этом не усмотришь. А Гвардеец заходил в контору, как домой, — сын заведующего! Удостоверение его, — конечно, подделка.
— Но ведь он по телефону говорил!
— С Купцом. У них параллельные телефоны.
— А ломик? — спросил Фат.
— Ломик Банник выкинул, когда узнал про убийство. Струсил. Ломиком этим был вскрыт один магазин под Омском.
— Что же вы раньше их не арестовали?.. — тихонько спросила Тося.
Слива поглядел на нее снисходительно: девчонка — что она понимает…
— Раньше никого не удавалось застать на месте преступления, а потом — нам надо было выяснить все их связи, и не только здесь, а в Ташкенте, в Свердловске… Они никогда не сбывали ворованные вещи на месте. А, скажем, в Уфе продавали украденное здесь, а украденное в Уфе продавали в Ташкенте. Вот старший лейтенант как раз и нащупывал эту шайку, когда произошло убийство. Вы шли главным образом от Дроли, а он от Арсеньича: сначала к Веселому, потом к Дроле, к Толстому… И когда появился на горизонте Толстый — у него возникло верное подозрение, что шайка эта имеет какую-то причастность к убийству. Мы знали, что по времени оно произошло именно в тот момент, когда люди были привлечены криком, то есть быстро. Старший лейтенант побывал в котельной и понял, что убийца вышел оттуда.
Старший лейтенант поправил повязку на голове.
— Мне вдвойне трудно было, товарищ капитан, вы это отметьте в приказе: я должен был не попадаться на глаза преступникам да еще и скрываться от конкурирующей организации! Особенно Фатым меня в первый раз помучал. Я в один конец, в другой… Потом, спасибо, наш сержант подвернулся. Говорю: выручай, друг, меня преследуют! Он и выдумал про какую-то драку с железнодорожником, а я тем временем уже переодевался в отделении.
Заглянула сестра:
— Дольше нельзя, товарищи!
Фат пошевелился в постели, чтобы запротестовать. Но гости уже встали.
— Ну, ты, Фатым, не обижайся, — сказал старший лейтенант. — Хоть и ругал ты нас, милиционеров, но закончишь школу — приходи к нам! А? Считай, что моя рекомендация уже есть у тебя.
— Моя тоже, — сказал капитан.
— Придешь? — спросил старший лейтенант.
— Ладно… — сказал Фат.
И вдруг улыбнулся. А раньше Фат улыбался редко.
— Товарищ капитан… — остановил он офицеров, когда те уже подошли к двери. — Не надо Кесого в колонию… Лучше в детдом… Он дурак, но он еще перевоспитается…