Эллен была молодец! Она заметила, как бородач вошел в контору вслед за мной и услышала шум, который ее встревожил. Я сказал ей, что меня он тоже встревожил. Она немедленно вызвала полицию. После этого она поймала такси и отправилась к себе в «Стьювезент». Я не мог рассказать ей по телефону — особенно за такой короткий промежуток времени, — насколько важным для меня оказался этот ее телефонный звонок, и что я чувствовал в настоящее время. Эллен любезно согласилась, чтобы я рассказал ей обо всем подробно, когда заеду к ней в «Стьювезент». Я обещал сделать это как можно скорее. Вернувшись в полицейское управление, я почувствовал огромное облегчение от того, что мне не надо больше тревожиться об Эллен, и более охотно беседовал со Свеном Юргенсоном и другими офицерами, в особенности с Сэмом.
Сэм — это Фил Сэмсон, капитан полиции из Бюро расследования убийств. Он был дома, когда до него дошли сведения о событиях в «табачном ящике», и после этого он немедленно примчался в управление. Не только потому, что он хороший, честный, исполнительный коп, пекущийся о репутации своего дивизиона, но также и потому, что он — мой лучший друг, которого я когда-либо имел в Лос-Анджелесе.
Сейчас он сидел за столом в дежурке со своей неизменной черной сигарой в зубах. Это крупный, чуточку неуклюжий человек, с короткой густой шевелюрой серо-стального цвета, острым взглядом карих глаз и с розовым лицом, которое всегда выглядит так, будто он только что побрился. Парень он сильный, напористый, с челюстью, напоминающей задний бампер бульдозера, но внутри он значительно мягче, чем кажется снаружи (факт, о котором нельзя упоминать при Сэме, не опасаясь, что он оторвет вам голову).
— Кажется, мне пока не удалось тебя убедить, — сказал я Сэмсону, — но парень, пославший тех двух головорезов ко мне в Спартанский отель, — это Роберт Госс. Я уже рассказывал тебе, как он предупредил меня, что этот день будет днем моей смерти, если я откажусь от взятки и не успокоюсь.
Сэм сильнее прикусил свою черную сигару и проворчал, не выпуская ее изо рта:
— Да, ты говорил это… — Он передвинул сигару из одного угла рта в другой. — Но я знаю тебя так долго, что мне знакомы все твои штучки!
— Штучки? Никаких штучек…
Он продолжал ворчать, словно паровой каток, делая вид, будто не слышит моих слов:
— Послушать тебя, так удар кулаком выглядит чем-то вроде проявления гражданского долга, а дебош с мордобоем — приятельской беседой.
Он выпятил свою массивную челюсть и задумчиво почесал ее:
— Только иногда ты «случайно» упускаешь наиболее важные детали…
Он поднял голову и бросил через дежурку:
— Свен, передай-ка мне ту газету, которую я принес с собой!
Оглянувшись, я увидел, что Свен ухмыляется, растянув рот чуть ли не до ушей. Двое других ребят разглядывали газету, вырывая ее друг у друга из рук, фыркая и хлопая себя по коленям. Газета, очевидно, доставляла им немалое удовольствие.
Свен принес газету. Сэмсон поглядел на нее, покачал головой и протянул ее мне:
— Я купил ее по дороге в Даунтаун. Прямо на улице. Полагаю, ты сможешь объяснить, в чем тут дело?
Это был утренний выпуск местного листка, раскрытый на второй странице, и мне не понадобилось много времени, чтобы найти источник всего этого веселья. В верхнем левом углу страницы была заметка, озаглавленная:
«Чудовище Нью-портской гавани».
Под заметкой стояла подпись Хола Ханнагана.
Теперь я знал, чего мне следует ожидать. Хол Ханнаган был репортером и, хотя и считался моим приятелем, никогда не упускал случая подтрунить надо мной, раздувал любой пустяк до невероятных размеров. Причина этого заключалась в одной особе с весьма аппетитными формами, но не будем вдаваться в подробности. Главное, что он не оставлял меня в покое и пользовался любой возможностью, чтобы отыграться на мне.
Заметка была составлена в аллегорической форме, но это не делало ее более приятной. Лучше бы уж писал все, как было! В заметке было буквально следующее:
«Вчера после полудня нашему репортеру из весьма достоверных источников стало известно, что в Нью-портской гавани было обнаружено странное существо. По описанию очевидцев, этот феномен напоминал не то „длинную змееподобную каракатицу с развевающимися щупальцами“, не то „жуткое, почти человекообразное чудовище, всплывшее среди ила и тины с океанских глубин“. Личное расследование, проведенное нашим репортером, доказало, что это описание наиболее приближается к действительности. Путем сравнения показаний более полусотни свидетелей удалось с полной достоверностью установить, что это жуткое, почти человекообразное чудовище было не кем иным, как…»
Я оторвал глаза от двух следующих предложений, в которых фигурировало мое имя и тот факт, что я являюсь «местным детективом», и взмолился:
— Сэм, это было вовсе не так! Это было совершенно… э… ну, не совсем так.
— Угу. Читай все до конца, Шелл!
Дальше в заметке говорилось о том, что:
«…Шелдон Скотт вышел из воды, дико рыча на собравшихся граждан, и предстал перед ними в рубашке, галстуке, носках и трусах. И пока еще не установлено, что случилось с его штанами…»
— Понял теперь, что ты упускаешь иногда наиболее важные детали? — сказал Сэм.
— Послушай, я ведь излагал тебе только факты! Я не думал, что… ну, мне придется прыгнуть за борт. Я вынужден был стукнуть Госса и… черт побери! Эти парни убили бы меня в тюрьме или где-нибудь еще, если бы я не…
— Ты стукнул его! Ты хочешь сказать, ты его ударил? — Сэм наклонился вперед, стиснув зубами сигару так, словно хотел перекусить ее пополам.
— Ну да, он приготовился плюнуть мне в лицо, так что мне пришлось немного его утихомирить…
— Да погоди ты! — выражение лица Сэма стало почти болезненным. — Он пытался плюнуть на тебя? С чего бы это?
— О'кей, сейчас это выглядит глупо. Но он вышел из себя, когда я отказался от его взятки, и сделался совершенно невыносимым. Он буквально взбеленился, и мне пришлось дать ему по зубам…
Сэм медленно и устало потер рукой лоб. Несколько секунд он молчал, потом нехотя произнес:
— Шелл, мне не хочется больше об этом говорить. Твое счастье, что этот человек был настолько великодушен, что не стал подавать на тебя жалобу. Он мог бы запросто упрятать тебя за решетку, отобрав у тебя…
— Настолько великодушен! Да пойми ты, глупая голова, что он-то как раз не хочет, чтобы меня упрятали за решетку! Он хочет, чтобы я свободно разгуливал по улицам, где бы его парни могли спокойно разделаться со мной! И это им чуть не удалось, кстати…
Сэм тяжело вздохнул:
— Кому-то понадобилось всадить в тебя пару зарядов, это точно. Но нет никаких оснований подозревать в этом Госса. Ты все время стараешься вывести меня из себя, чтобы я накостылял тебе по шее. И твое счастье, что мне просто лень этим заняться!
— Ладно, — сказал я. — Забудем это.
Некоторое оживление в углу дежурки полицейского участка и взгляд на ухмыляющуюся красную физиономию Свена дали мне понять, что пройдет немало времени, прежде чем история о «чудовище без штанов» окончательно забудется. Я отхлебнул глоток горячего кофе из бумажного стаканчика и постарался переменить тему.
— Когда ты получишь заключение баллистической экспертизы, Сэм, — сказал я, — многое для тебя прояснится!
— Какая еще там экспертиза! Все и так ясно.
— Да. Но я все же хотел бы убедиться…
Труп, обнаруженный мною в кабинете Брандта, находился уже в морге. Смерть была вызвана пулей 38-го калибра, прошедшей через грудную мышцу справа, сломавшей ребро и застрявшей в правом легком. Когда я рассказал Сэмсону о перестрелке перед отелем, я намекнул, что пуля в грудь Куппа попала, очевидно, из моего кольта. В криминалистической лаборатории был сделан пробный выстрел. Пуля из легкого Куппа и пробная пуля из моего револьвера находились сейчас в лаборатории под микроскопом.