— Слушайте, — Ирина подняла очередную ветку и с усилием потянула за край коры. — Наши предки вообще отдыхали? А то занимаемся то одним, то другим.
— Отдыхали, конечно. — Михаил кивнул со всей серьёзностью. — Вот как мы сейчас. Это считалось отдыхом.
Ира неверяще глянула на мужчину — шутит или нет?
— Не врёшь? — Ольга тоже засомневалась.
— Да была как-то передача про африканское племя охотников-собирателей. У них нет понятия отдыха или выходных. Вообще. Вот так могут сидеть, что-то делать по хозяйству. А для развлечения — байки травят или поют.
— А работой тогда что считают? — Спросила Ольга.
— У мужчин — охота. А у женщин… А женщины, по их понятиям, вообще не работают. Всего-то делов: за детьми проследить, мужа накормить, прибрать, собрать корешки-ягодки. Разве ж это работа! А мужа накормить — это вообще счастье.
Михаил не выдержал и заржал, гладя на побагровевшее лицо жены. Та фыркнула и отвернулась. Тогда и Андрей засмеялся. Ира ради женской солидарности тоже гордо отвернулась от жениха, но плечи тряслись явно не от плача.
Корпус собрали относительно быстро. Уже через час гребёнка из веточек окружала кольцо-основу.
— Шестьдесят четыре штуки, — пересчитал Михаил. — Какое ровное число. Значит, всё получится.
— С каких пор шестьдесят четыре — ровное число? — Не понял Андрей.
— Не обращай внимания, — махнула рукой Ольга. — Для него двоичные числа ровные. Я уже привыкла.
Кое-как завязали все концы в один толстый жгут. Получилась двухметровая пирамида с круглым основанием и утолщением вместо вершины.
— Что-то не так. — Андрей задумчиво обошёл поставленную на попа конструкцию. — Точно! Прутья слишком легко раздвигаются. Рыба, наверно, может проскользнуть.
— Пожалуй… — Михаил потёр бородку. — Надо укрепить дополнительно кольцами. Раз… Два… Три, наверно, хватит. Даже ещё лучше получится. Вот здесь, у вершины, кольцо будет раздвигать прутья и увеличивать объём.
Пока сушили новые кольца, пока привязывали, пока снова сушили — минул ещё почти час.
— Что-то мне темно уже. — Михаил разогнулся и покрутил плечами. — Хотел сегодня закончить крышку. Но, видать, не судьба.
Андрей глянул на побагровевший в западной стороне лес.
— Предлагаю развести костёр. Всё равно конструкцию сушить. Вы делайте, а я на скалу!
Последние слова он крикнул уже из прохода в засеке.
— Куда это он? — Не поняла Ира.
— Как куда? Пошёл к медведице. — Произнёс Михаил с самым серьёзным видом. — Видать, тебя уже не хватает.
— Миша!
Возмущённая за подругу Ольга, не задумываясь, махнула на пошляка тем, что было в руке. Гибкая лоза хлестнула по голове, рассекая кожу. Мужчина взвыл и приложил ладонь. Проверил — на пальцах осталась кровь.
— Мля, Ольга! Ты думай иногда!
Но та уже не слышала. С криком «Ой!» она бросилась за аптечкой. Онемевшая Ирина закусила от ужаса пальцы, таращась на кровь, заливающую лоб.
— Прости, прости, Мишенька. Сейчас обработаю. Повернись к печке. Ира, очнись! Не сиди истуканом! Дверку открой, чтобы свет падал. И отрежь бинт для тампона.
Сама она перебирала бутылочки, пытаясь в сумерках найти перекись. В четыре руки девушки промыли рану, протянувшуюся от брови до затылка, залили её зелёнкой и наложили повязку. Вернувшегося Андрея встретил хмурый от щиплющей боли Михаил. Белые бинты, покрывающие половину головы, измазаны пятнами бурого и зелёного цвета.
— Ну, вы, блин, даёте! — Присвистнул друг. — Тебе, товарищ Щорс, стакана́ не многовато ли?
Раненый вытребовал горючее в виде компенсации и для «внутренней дезинфекции». Теперь сидел со стаканом самогона в одной руке и куском мяса — в другой. Картину довершала чёрная кожаная куртка, которую Михаил накинул, почувствовав вечернюю прохладу.
— Не переживай, — шепнула проходящая мимо Ольга. Он налил тот же полтишок. А стакан — для антуража.
Михаил что-то скоблил ножом на столе.
— Садись, товарищ политрук, карту вот рисую. Помогай.
Он показал на столешницу, испещрённую «чертами и резами».
— А почему я политрук? — Андрей сел напротив и попытался рассмотреть, что там накарябал друг.
— Потому что я — командир.
— Это по какому праву?
— Самовыдвиженцы мы, — скромно пояснил Михаил.
— Та-а-а-к, это что-то новенькое. Я думал, что у нас демократия.
— Демократия, — кивнул товарищ. — В Союзе тоже была демократия. И в реввоенсоветах тоже.
— Так чего же…
— Ну, хочешь — проведём выборы. Каждый получит по два голоса — свой и жены. Это что-то изменит?