Ещё один день потратили на вторую и третью верши. Так надёжнее — закинуть в разных местах. Если где-то улова не будет, то компенсируется другим. Готовить сразу три снасти не планировали, но по уже отработанной технологии удалось закончить вторую вершу к обеду. Вот и собрали ещё одну.
Других дел, вроде, тоже хватает. Но все несрочные. И парни всё ещё не восстановились после лесозаготовок. Не слабаки, но хотелось сменить выматывающую работу на что-то спокойное. А тут: сидишь, крутишь ремешки, чаёк попиваешь.
Насчёт ремешков. Теперь резать их стало труднее. Посчитали, что несколько дней в чане — этого достаточно, чтобы продубить кожу насквозь, и её надо доставать и сушить. Потом был трудовой подвиг — поднимали мокрые шкуры. Задействовали все восемь рук, изгваздались в растворе, потратили больше часа, но подняли на жердь. Та заскрипела, принимая вес шкуры зубра. Не сломалась — это хорошо. Места для второй шкуры не осталось — это плохо. В срочном порядке нашли куда присобачить ещё одну жердь. На неё и повесили. Со шкурой саблезуба получилось гораздо проще. Хотя не скажешь, что в лёгкую: тяжесть не запредельная, но она есть.
Когда повесили заготовки кожевенного производства, стало ясно, что работать с ними теперь неудобно. Раньше ремешки резали ровненько по доске, прижимая к столешнице — получались одинаковые тоненькие отрезки. Теперь прижимать не получалось. Резали вкривь и вкось, пока Ира не предложила поставить стол вертикально — какая разница, в какой плоскости работать? Так снова стали получаться аккуратные ремешки. Хотя приходилось время от времени перетаскивать стол. Самые толстые места на шкуре хотелось оставить для хороших вещей. К тому же, резать их труднее. Вот и отрезали со всех сторон равномерно. Обкорнали у шкуры зубра все тонкие места, она сжалась, как шагреневая кожа. Зато получили результат.
К обеду — часам к двум, полностью закончили вторую вершу. Доели вчерашние разогретые котлеты с пюре и, не сговариваясь снова взяли в руки ивовые прутья. Уже подготовив несколько стандартных колец, поняли: новой рыбьей ловушке быть!
Глава 11
Рыбалка
— Куда идём мы с пятачком — большой-большой секрет.
— Тоже мне, нашёл секрет. — Хмыкнул Андрей.
— Ну, давай тогда другую дорожную.
— Тебе орать не надоело? Можно же спокойно идти.
— Я не ору, а произвожу голосовой шум. — Михаил важно поднял палец. — У нас в соседях медведица. Есть мнение, что проще предупредить хозяина тайги о приближении, чем убегать, когда он неожиданно выскочит от испуга.
— Вот услышит, затаится, а потом прыгнет.
— Не! Медведь — падальщик. Он из засады не охотится. Хотя вообще — охотиться он умеет. Лошадь догонит, опять же. Но ему проще отойти, чем связываться с орущим человеком. Кстати, человеческий голос почему-то смущает зверей. Они могут выстрела не испугаться, а крика — очень даже. Про медведей — инфа сто процентов.
— Опять какие-то передачи смотрел?
— Угу. Человек по тайге десятилетиями шлялся. Вот про встречи с медведями тоже рассказывал. Фамилию не помню, как всегда. Книжки у него, вроде, о животных. Короче, это действенный способ: идти и разговаривать. Или петь.
— Ок, — согласился Андрей. — Только не про Пятачка.
— Современные я не пою, сам знаешь.
— А современные это…?
— Которые после 2000 года… И не эстрада.
— Ты меня вообще в узкие рамки загоняешь. Арию? Алису? ДДТ? Шнура?
— Остановимся на Арии…
Перед глазами как раз мелькнуло красное рассветное небо.
— «Закат» помнишь?
— Начинай, вспомню.
Десять или пятнадцать песен спустя перед путешественниками открылся вид на озеро. К самому близкому они не пошли — не стоить дёргать смерть за усы. Медведица определённо привыкла к соседям. Но одно дело — встречаться случайно. И совсем другое — когда ты охотишься на её территории. По всем прикидкам, в зону внимания зверя входят и другие озёра. Но вроде как далеко от логова, а значит — не так стрёмно.