Он наклонился и выдернул кортик. Потом выдернул из земли копьё. Хорош воин, блин — оставил всё оружие и бодался взглядами, оставаясь, в принципе, безоружным. А если бы Стерва психанула и прыгнула — чем бы отбивался?
Михаил снова поглядел на труп. А шкурка-то ровная. Жилетку-безрукавку смастерить, что ли? Как у тех троих, которые из леса. Скосил глаза на волчицу. Интересовало именно её поведение. Вроде сидит и ждёт чего-то. Эх, была — не была! Михаил проткнул кортиком шкуру на горле и сделал первый разрез вдоль грудины.
Через полчаса он закончил. На земле расстелена шкура шерстью вниз. В ней лежит кусок мяса, завёрнутый в лопух, и стоит голова. Михаил связал у шкуры лапы крест-накрест и поднял на плечо: ничо так, терпимо. Мясо он решил вырезать чисто в ритуальных целях. Во-первых, показать этой хвостатой, что он самый сильный, если побеждает и пожирает напавшего. А во-вторых, уже ритуальная сторона охотника: всегда попробовать кусок добычи. Зажарит и съест хоть немного. Если что — вдруг не съедобно, то отдаст четвероногим. Они всё равно уже пристроились слопать своего мертвеца. Каннибализм, однако.
Голову тоже не хотелось оставлять. Пока непонятно, как её обработать. Но тут ведь как? Опыт — он сын ошибок трудных. Не попробуешь — не узнаешь. И волкам вроде как проще безымянное мясо жрать, чем того, кто известен.
С грузом на плече шагать стало ещё тяжелее. Михаилу приходилось сильно наклоняться, чтобы получалось опираться на обломок. Гребень обрыва приближался. Снизу уже слышались голоса людей, шум и ржание. Наконец, Михаил смог присесть на гребне, спустив натруженные ноги.
— М-да, картина маслом — неандертальцы убили табун лошадей и празднуют победу.
Народ действительно расслаблялся: разделали лошадей и жарили мясо над углями. Ещё пять шкур тоже ободраны и завязанные стояли рядом, явно с мясом внутри. В стороне лежала гора костей и требухи. А вот остальные трое лошадей почему-то валялись не переработанные. Только через несколько секунд до Михаила дошло, что эта добыча очень даже живая, только связана: лошади шевелились, ржали, пытались порвать верёвки, которыми им стянули все четыре ноги. Теперь понятно, откуда эти стенания. Особо жалостливо выглядел мелкий жеребёнок, плачущий возле связанной матери. Ему на шее затянули петлю, привязав к кобыле. Но он и сам бы, наверно, не ушёл.
Все обернулись на реплику предводителя.
— О, вождь вернулся. А мы ждём, ждём. А тебя всё нет.
Голос замполита явно поплыл. В принципе, понятно. Охота, потом разделка тушек. Последним каждый раз занимался Михаил. Сегодня пришлось Андрею, чтобы не терять драгоценное светлое время суток. Вот и расслабился.
— А что это вы за цирк с конями устроили? Повязали, как менты гопоту.
— Не все лошади напоролись смертельно. Некоторых оглушило или потоптали родичи. Вот мы им камнем в лоб — и повязали. Тут конь, две лошади. Одна, вроде, на сносях. И вот, одна с жеребёнком. Если не они сами, то, может, мелочь станет домашней.
— Добрэ! Цэ добрэ! А кажи минэ, гарный хлопэц, шо это вы попойку устроили, а добычу домой не несёте?
— Да отнесли уже часть. Ирка на тачке укатила и мы часть на загривке.
— Так это не всё?
— Конечно. Осталось чуть больше половины. Вернулись и решили перекусить. Думали, пока едим, ты подойдёшь и поможешь.
— Не получится. Я снова коленом стукнулся. Даже два раза. Мне бы свой груз на кого-то спихнуть.
— Плохо…
В это время Ольга пожарила один из кусков и принесла его мужу, наколов на палку.
— О! Классно! А то у меня только сырое. Кстати, вот, держите.
Михаил передал свёрток и потянулся к маленькой фляжка, которую таскал в медицинских целях.
— Ну, за первую загонную охоту!
Андрей дождался, когда друг выдохнет и закусит, спросил:
— Что за шкура? Волка встретил?
— Встретил, — кивнул товарищ. — Вот что скажу: никогда не забывай, что волки остаются волками. Этот решил, что можно хвост задрать на вожака.
Михаил опёрся на локоть и вытянул болевшую ногу.
— Хорошо, что он решил это сделать сейчас, а не через год, например.
— Так это что же..? Это..? — Послышался тоненький всхлип.
Ирина тоже подошла, поняв, что все собрались в другом месте. Теперь она с ужасом смотрела на серый шерстяной мешок.
— Это Чук. Он и раньше нагло себя вёл. Лез везде, кусался. А теперь решил, что вырос…
Михаил снова отхлебнул из заветной фляжки и откусил мясо.
— Слушай, не переживай так. Ты же только вчера с ним познакомилась. Боялась очень.
— Боялась, но… Сразу убивать. Зачем? Может, надо просто наказать.