До Рождества Христова в эту тайну кроме Пресвятой Девы Марии были посвящены еще два человека – праведные Елизавета и Иосиф. Праведная Елизавета узнала о Боговоплощении во время встречи с Пресвятой Девой Марией, это описывает евангелист Лука. Сразу после явления ангела Мария поспешила навестить родственницу, «ибо хотя Она и надеялась, но все же боялась, чтобы как-нибудь не обмануться»[54]. Знаковым для Нее было совпадение: Елизавета приветствовала Марию теми же словами, что и архангел Гавриил: «Благословенна Ты между женами…» (Лк. 1: 42, см.: Лк. 1: 28).
Это событие было также первой встречей Господа Иисуса Христа и св. Иоанна Крестителя. Можно сказать, что не Мария спешит к Елизавете, но Христос торопится освятить Своего Предтечу[55]. Такое толкование основано на необычном поведении Иоанна в утробе матери: Елизавета свидетельствует, что после приветствия Марии «взыграл младенец радостно во чреве» ее (Лк. 1: 44). Пророческий дар ее сына передался и самой Елизавете: после радостного движения младенца она исполнилась Духа Святого и, ублажив Пресвятую Деву и плод чрева Ее, назвала Марию Матерью Господа своего и подтвердила будущее исполнение всего, что Дева слышала от ангела.
Далее ап. Лука приводит так называемую «песнь Пресвятой Богородицы» («Величит душа моя Господа», см.: Лк. 1: 46–55), сходную по тону с ветхозаветными библейскими песнями – пророка Моисея (Исх. 15: 1–19), судьи и пророчицы Деворы (Суд. 5: 1–31), царя Давида (2 Цар. 22: 1–51) и, более всего, с песнью пророчицы Анны, матери пророка Самуила (ср.: 1 Цар. 2: 1–10). Эта песнь, вошедшая в богослужение утрени, представляет собой славословие Богу за Его милость, всемогущество, верность заключенному с домом Авраама завету, выразившиеся в исполнении мессианских обетований. Пресвятая Дева говорит, что Своим воплощением Бог возвысил Ее как Матерь Божию перед другими людьми, возвысил и весь Израиль перед другими народами. Важно, что это возвышение Она называет исключительно делом милости Божией к Ней, смиренной рабе Божией (смиренной здесь и в смысле бедной, незначительной, никому не известной, и в смысле покорности воле Божией), а также к народу Божию, смиренному унижениями от язычников, но алчущему (Лк. 1: 53), напряженно желающему наступления Царства Божия.
Мария побыла у Елизаветы около трех месяцев, почти до самого рождения Предтечи. После возвращения Ее домой тайну беременности Марии узнаёт праведный Иосиф, названый муж Марии. Евангелист Матфей рассказывает, как Иосиф, заметив, что обрученная ему Дева ждет ребенка, объяснил это нарушением Ее обета и впадением в грех блуда. Закон Божий не допускал терпимости ко греху, и Иосиф, будучи праведен, «боялся оскорбить Бога, держа в доме подозреваемую в прелюбодействе»[56]. Он должен был бы огласить этот грех, за чем последовало бы побиение женщины камнями. Но Иосиф поступает выше закона, решив тайно отпустить Марию, чтобы и не прикрывать грех, и не предавать Ее на смерть. Это нестандартное намерение Иосифа свт. Иоанн Златоуст называет одним из многих знамений наступления Нового Завета[57].
Ангел Господень, явившись во сне, изменил решение Иосифа, открыл ему тайну Боговоплощения, сообщив, что на Марии исполнилось пророчество Исаии (Ис. 7: 14) о тайне безмужного зачатия Девой (Мф. 1: 22–23), и что в роде Давидовом, к которому Иосиф принадлежит (см.: Мф. 1: 20), явился Спаситель, «Который спасет людей Своих от грехов их» (Мф. 1: 21). Иосифу отныне поручается уже не людьми, но Самим Богом забота и о Деве, и о Ее Сыне, которому Иосиф, как нареченный отец, должен будет дать указанное ангелом имя – Иисус, то есть «Спаситель» или «спасение от Господа». Евангелист Матфей по своему обычаю указывает на исполнение в описанных событиях пророчества Исаии: «А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог» (Ис. 1: 22–23). Почему Иосифу поручается назвать ребенка Иисусом, а пророк и апостол за ним говорят о наречении Сына Еммануилом? «Еммануил» – это мессианское имя, обозначающее само событие Боговоплощения и Его последствия: «Хотя Бог всегда был с человеками, но никогда не был так явно»[58].
55
Это мысль Оригена. См.: