— Ради Бога, извините меня! бормоталъ сконфуженно Сергѣй.
— Да вы никакъ ссориться вздумали! крикнулъ кидаясь къ нимъ Вальковскій. — Сережа, да понимаешь ли ты что это такой актеръ, такой что ему всѣ пальчики перецѣловать можно!.. А ты, братъ, я тебѣ скажу, это послѣднее «Спокойной, ночи, матушка», сказалъ такъ что тебѣ Мочаловъ въ подметки не годился бы! такъ прошла сцена, такъ прошла!.. И Надежда Ѳедоровна… Кабы только не этотъ чортъ землемѣръ!.. А знаешь ли ты, перемѣняя вдругъ тонъ, могильнымъ голосомъ заговорилъ онъ, — знаешь ли что Офелія тю-тю?
— Что такое? Гундуровъ весь поледенѣлъ….
— Говорятъ, охрипла, пѣть не можетъ; не выйдетъ болѣе! Понимаешь ли ты, все сумашествіе вонъ! Половину драмы и такъ ужь выкинули, а наконецъ и совсѣмъ доканали!
И онъ даже плюнулъ отъ избытка негодованія.
— Она сама не хочетъ? черезъ силу выговорилъ Сергѣй.
— Онѣ у себя въ уборной, не выходили…. не совсѣмъ себя хорошо чувствуютъ, кажется, шепотомъ объяснилъ ему режиссеръ, отирая рукавомъ градомъ струившіяся со лба его капли.
— За….. занемогла?
— Не должно быть чтобы настоящимъ образомъ больны, а такъ, можетъ, разстроились какъ-нибудь. Извѣстно, существо нѣжное, цвѣточекъ настоящій… Я впрочемъ ничего не знаю, поспѣшилъ осторожно добавить закулисный дипломатъ, — а только князь Ларіонъ Васильевичъ сами приходили за кулисы въ началѣ этого дѣйствія и сказали мнѣ что княжна охрипла, и что ея двѣ сцены въ четвертомъ актѣ придется выкинуть…
— Гамлета, Гамлета! продолжали стонать въ залѣ. — Гертруду, Гертруду! присоединился къ этому новый вызовъ.
— Сергѣй Михайлычъ, я прикажу сейчасъ занавѣсъ; просятъ-съ… Господа, mesdames, позвольте со сцены! засуетился опять режиссеръ, относясь къ толпѣ актеровъ, хлынувшей тѣмъ временемъ изъ-за кулисъ.
— Не надо! вскликнулъ нетерпѣливо и озираясь Гундуровъ:- Надежда Ѳедоровна ушла, я безъ нея не выйду!
— Онѣ тутъ, сейчасъ были… Королева, Надежда Ѳедоровна! За кулисами, должно быть, уйти далеко не успѣли…
Онъ кинулся за нею.
Она дѣйствительно, съ дрожащими отъ усталости ногами, пробиралась за кулисы, слабо улыбаясь на сочувственные ей возгласы и плески «пулярокъ», визжавшихъ и прыгавшихъ по пути ея. Въ узкомъ проходѣ за сценой она прямо натолкнулась на Ольгу Акулину.
— Извините! учтиво промолвила Надежда Ѳедоровна.
Ольга небрежно кивнула головой въ отвѣтъ, и прижала къ колѣнамъ свою бархатную юпку чтобы дать ей пройти.
Она прошла… и остановилась.
— Простите мнѣ, Ольга Елпидифоровна! нежданно проговорила она, низко склоняя предъ нею голову.
Ольга вспыхнула вся:
— Что это значитъ?
— Я прошу васъ простить мнѣ, повторила та, — если вы почитаете меня въ чемъ-нибудь виноватою предъ вами.
— Къ чему вдругъ эти объясненія? фыркнула свысока барышня.
— Къ тому, Ольга Елпидифоровна, что мы, вѣроятно, никогда уже болѣе не встрѣтимся съ вами….. на сценѣ — на сценѣ жизни, договорила Надежда Ѳедоровна такимъ разбитымъ и смиреннымъ голосомъ что наша дѣвица уставилась на нее растерянными глазами.
«Что она, проносилось у нея въ головѣ:- рисуется, или въ самомъ дѣлѣ?…»
— Надежда Ѳедоровна, пожалуйте, пожалуйте, публика проситъ! кричалъ, несясь къ ней со всѣхъ ногъ, режиссеръ:- васъ и Гамлета… Пожалуйте!..
— Нѣтъ, нѣтъ, не нужно! я не хочу… не пойду! испуганно отмахивалась она.
— Нельзя-съ, никакъ нельзя, неучтиво противъ публики, пожалуйте! настаивалъ онъ.
— Ступайте, ступайте, Надежда Ѳедоровна, васъ зовутъ, хлопаютъ ужасъ какъ: Гертруду, Гертруду! Гундуровъ безъ васъ выходить не хочетъ… Ступайте! оглушалъ ее съ другой строны крикъ налетѣвшихъ со всѣхъ сторонъ «пулярокъ»…
Къ рампѣ, рука-объ-руку подошли блѣдный какъ полотно Гамлетъ и зелено-желтая подъ своими румянами его мать…
LXIII
Представленіе съ этой минуты быстро пошло къ концу. Вѣсть что княжна болѣе не появится, что она настолько не хорошо себя чувствуетъ (никому, какъ предвидѣлъ это князь Ларіонъ, въ голову не пришло чтобъ это было съ ея стороны капризомъ), что сцены безумія Офеліи, которыми такъ восхищались наши актеры на репетиціяхъ, должны быть выкинуты, вылила какъ бы цѣлый ушатъ холодной воды на сценическое возбужденіе ихъ. Всѣ какъ бы вдругъ почувствовали что интересъ спектакля теперь изсякъ весь и что его надо поскорѣе кончить.