— Я беру все на себя, скажу что привезъ васъ, уговорилъ… ѣдемте!.. Павелъ, обратился Ашанинъ къ молча стоявшему тутъ же и внимавшему кучеру Гундурова, — лошади у тебя отдохнули, кормлены? Можешь сейчасъ же запречь и ѣхать? А за Вальковскимъ и докторомъ сейчасъ же вышлемъ экипажъ изъ Сицкаго.
— Сею минутой готово будетъ, Владиміръ Петровичъ, отвѣтилъ тотъ съ видимымъ сочувствіемъ и разумѣніемъ правильности принятаго теперь «господами» рѣшенія, и побѣжалъ къ своимъ лошадямъ.
— А вы захватите съ собою бѣлья, сказалъ старику смотрителю предвидчивый Ашанинъ, — придется намъ, можетъ-быть, ночевать тамъ…
— Вы полагаете? молвилъ Юшковъ, какъ бы нѣсколько испугавшись этой перспективѣ ночевать въ «барскихъ хоромахъ», какъ выражался онъ мысленно.
— Конечно, если докторъ, задержанный своимъ больнымъ, не пріѣдетъ ранѣе чѣмъ завтра утромъ.
— Это точно… Такъ я сейчасъ, живу тутъ по близости, заберу узелокъ и сюда… Офелія-то наша, Офелія божественная, не дай Господи! бормоталъ про себя старикъ громко вздыхая, и сбѣгая со ступенекъ съ торопливостью двадцатилѣтняго юноши.
ХХXVIII
Два дня спустя послѣ того что сейчасъ передано нами читателю, въ кабинетъ къ графу, пріѣхавшему въ Москву изъ своего Покровскаго по случаю какого-то празднества, въ девятомъ часу утра входилъ только что вернувшійся изъ Петербурга князь Ларіонъ Шастуновъ.
— Здравствуй, здравствуй, Ларивонъ, очень радъ тебя видѣть! заголосилъ старецъ, быстро идя ему на встрѣчу изъ глубины комнаты;- давно ли пріѣхалъ?
— Сейчасъ, и…
Графъ не далъ ему продолжать.
— Ну, садись, разказывай! Когда проѣзжалъ не заѣхалъ ко мнѣ, ничего про тебя не знаю! Что жь, какъ ты тамъ былъ принятъ?
— Очень милостиво и…
Графъ поднявъ свои ладони прервалъ его опять:
— Знаю, писалъ мнѣ (все тотъ же петербургскій сильный другъ графа) что даже обрадовались искренно видѣть тебя, но что ты все отпрашивался, «въ лѣсъ глядишь», не хочешь въ Петербургѣ жить, отъ нездоровья будто бы?
— Все это совершенно справедливо, молвилъ поспѣшно князь Ларіонъ съ видомъ человѣка которому хочется скорѣе отдѣлаться отъ непріятнаго и скучнаго для него разговора, — приняли прекрасно, но серіознаго дѣла очевидно дать мнѣ намѣрены не были, а «болтать безъ толку», какъ вы совершенно основательно выразились въ письмѣ вашемъ ко мнѣ, не представляетъ для меня заманчивой перспективы.
— Способныхъ людей надо на дѣло настоящее употреблять! пропѣлъ на это акаѳистомъ старецъ;- какъ же ты устроилъ? Будешь ѣздить въ Совѣтъ?
— Тамъ вакантъ теперь, что же ѣздить, молвилъ на это его собесѣдникъ съ оттѣнкомъ нетерпѣнія въ интонаціи.
— Осенью начнется опять.
— До осени еще долга пѣсня! проговорилъ сквозь зубы князь Ларіонъ, — но Петербургъ меня болѣе не увидитъ… если только вы, подчеркнулъ онъ, пристально и съ какимъ-то укоромъ въ глазахъ воззрившись въ лицо стараго своего пріятеля, — если вы не заставите меня сегодня же уѣхать туда обратно.
— Я? воскликнулъ въ величайшемъ изумленіи графъ, — что это ты говоришь?
— Вотъ что…
Князь вдругъ примолкъ, провелъ рукой по глазамъ, какъ бы съ тѣмъ чтобъ удобнѣе сосредоточиться внутренно, и началъ затѣмъ, медленно и вѣско роняя слова свои одно за другимъ:
— На полдорогѣ изъ Петербурга встрѣтился я на станціи съ хорошею знакомой моею, теткой того молодаго человѣка, Гундурова, котораго я вамъ представилъ когда вы у насъ были въ Сицкомъ…
— Знаю, запѣлъ графъ, — вдова покойнаго Онуфрія Петровича Переверзина, который подъ судомъ умеръ въ тысяча восемьсотъ…
Князь продолжалъ не слушая его:
— Она ѣхала въ Петербургъ для того чтобы кинуться къ ногамъ государя просить за «безвинно», говоритъ она, сосланнаго вами въ Оренбургъ племянника ея. Я не повѣрилъ чтобы вы могли это сдѣлать безъ настоящихъ, уважительныхъ на то причинъ, и просилъ, ее не подымать дѣла прежде чѣмъ я не повидаюсь съ вами. Мы порѣшили что она доѣдетъ да Петербурга, но ни къ чему не приступитъ прежде чѣмъ получитъ отъ меня обстоятельное объ этомъ письмо. Я съ своей стороны далъ ей слово вернуться тотчасъ же на содѣйствіе ей въ Петербургъ, если ссылка Гундурова рѣшена тамъ, а не здѣсь, въ вашемъ кабинетѣ. Я едва успѣлъ пріѣхать, переодѣться, и, какъ видите, прямо къ вамъ… Предваряю васъ что имѣю самыя серіозныя причины интересоваться этимъ молодымъ человѣкомъ, и прошу васъ именемъ нашей почти сорокалѣтней пріязни сказать мнѣ всю истину. За что онъ сосланъ?
— Онъ всякій вздоръ болталъ, возгласилъ старецъ.
— Да кто вамъ сказалъ, откуда вы это знаете?