— Я тебѣ покажу, на бумагѣ?…
И графъ, отомкнувъ ключемъ одинъ изъ ящиковъ своего письменнаго стола, въ которомъ хранились «конфиденціальныя» бумаги и письма, отыскалъ въ кипѣ одно изъ нихъ, и передалъ его сидѣвшему противъ него князю Ларіону.
— Вотъ что онъ (все тотъ же сильный человѣкъ) пишетъ мнѣ за нумеромь!
Въ письмѣ сообщались всѣ тѣ пункты виновности Гундурова которые въ разговорѣ съ нимъ пересчиталъ ему «московскій воевода»; напиралось въ особенности на «высказываемыя Гундуровымъ мнѣнія о необходимости будто бы освобожденія крестьянъ отъ помѣщичьей надъ ними власти», — мнѣнія «распространеніе которыхъ могло бы повлечь за собою весьма опасныя послѣдствія». Въ заключеніе письма говорилось слѣдующее: «Признавая необходимымъ о такомъ вредномъ направленіи неслужащаго дворянина Сергѣя Гундурова поставить ваше сіятельство въ извѣстность, а съ другой стороны принимая во вниманіе что его неосторожныя и запальчивыя рѣчи могутъ быть отнесены столько же къ его еще очень молодымъ лѣтамъ, сколько къ праздности въ которой онъ проводитъ жизнь со времени его выхода изъ мѣста ученія, полагаю на ваше усмотрѣніе: не признаетъ ли ваше сіятельство полезнымъ склонить кандидата Гундурова на поступленіе на службу въ Оренбургскомъ краѣ, гдѣ онъ, при полученномъ имъ въ Московскомъ университетѣ прекрасномъ образованіи, о чемъ правительству извѣстно, могъ бы принести несомнѣнную пользу, а вмѣстѣ съ тѣмъ, находясь въ отдаленіи отъ центровъ опасныхъ умственныхъ увлеченій, нашелъ бы возможность достичь большей зрѣлости въ образѣ мыслей и приготовить изъ себя въ послѣдствіи вполнѣ способнаго, благонадежнаго и опытнаго чиновника? На случай еслибы мѣра сія признана была вашимъ сіятельствомъ сообразною необходимости, при семъ препровождается надлежащее для сего письмо къ Оренбургскому и Самарскому генералъ-губернатору»
Князь Ларіонъ, съ избороздившими весь лобъ его морщинами, недвижно и сосредоточенно дочелъ это письмо до конца.
— Любезный графъ, сказалъ онъ затѣмъ, подымая на него невольно сверкнувшіе глаза, — что же вы дѣйствительно убѣдили, «склонили» этого молодаго человѣка ѣхать въ Оренбургъ?
— Да, самымъ наивнымъ образомъ подтвердилъ тотъ, — я ему сказалъ чтобъ онъ ѣхалъ; онъ и отправился.
— Вы поняли что этого именно требовало отъ васъ это письмо? молвилъ князь съ едва скрываемою желчною ироніей, передавая ему черезъ столъ «конфиденціальный» документъ;- а знаете что изъ этого выйдетъ? Тетка Гундурова далеко не дюжинная женщина, это натура энергическая и настойчивая. Ее притомъ въ Петербургѣ знаютъ, помнятъ: она была одна изъ любимыхъ воспитанницъ покойной императрицы Маріи Ѳеодоровны въ Смольномъ Монастырѣ, у нея много въ свѣтѣ старыхъ подругъ и связей… Она своего добьется, дойдетъ, будетъ жаловаться…
Ладони графа вознеслись горѣ.
— Пусть жалуется!
— Да, но вслѣдствіе этой жалобы пожелаютъ узнать сущность дѣла. Писавшій вамъ это сообщеніе откажется отъ всякой личной отвѣтственности за послѣдовавшее, скажетъ что онъ все передалъ на ваше усмотрѣніе, что вы распоряжались какъ знали, и говоря съ полною откровенностью, какъ я тридцать съ чѣмъ-то лѣтъ привыкъ говорить съ вами, вы, человѣкъ и добрый, и умный, окажетесь тутъ разомъ и жестокимъ, — и обойденнымъ…
— Что такое? Объясни, говори откровенно! запѣлъ старецъ, видимо пораженный и смущенный внутренно этими словами.
— Объясненіе не долго, сказалъ князь:- услать Гундурова подальше потребовалось въ надеждѣ облегчить этому Анисьеву, котораго вы знаете, путь къ рукѣ, или вѣрнѣе къ приданому моей племянницы. А обдѣлали это такъ что въ случаѣ чего отвѣтчикомъ за это являетесь вы и «произволъ» вашъ, и никто больше.
Графъ внимательно выслушалъ и затѣмъ, слегка перегнувшись черезъ столъ, зорко глянулъ въ глаза пріятелю.
— Да вѣдь и тебѣ же это «требовалось» молвилъ онъ, — и признаюсь, для тебя я это больше и сдѣлалъ: когда я былъ у васъ въ деревнѣ ты меня просилъ чтобъ ему выхлопотать паспортъ за границу, а что пока ты ему совѣтовалъ проѣхаться по Россіи? Я его и отправилъ, пусть поѣздитъ… Думалъ, ты будешь радъ!
Князь Ларіонъ смутился въ свою очередь теперь.
— Да, проговорилъ онъ не совсѣмъ твердымъ голосомъ, — я дѣйствительно думалъ тогда… тогда это еще не было слишкомъ поздно… и не этимъ насильственнымъ путемъ во всякомъ случаѣ… А теперь… Я прямо долженъ сказать вамъ, любезный графъ: племянница моя любитъ этого молодаго человѣка, и если вѣсть о случившемся дойдетъ… или дошла уже, можетъ-быть, до нея, произведетъ на нее самое потрясающее впечатлѣніе. Съ ея не сильнымъ здоровьемъ всего можно бояться въ этихъ случаяхъ… Вы не хотѣли бы быть ея палачомъ, не правда ли? вскрикнулъ князь со свойственною ему страстностью, и глаза его загорѣлись мгновеннымъ, лихорадочнымъ пламенемъ.