А княжна видимо обрадовалась «старичку». Она указала ему взглядомъ стулъ противъ нея. Онъ подвинулъ его и сѣлъ. Она, не перемѣняя положенія, долго глядѣла на него съ легкою улыбкой на блѣдныхъ губахъ, и наконецъ проговорила: «я васъ… узнала… вы… добрый!» — «Постарайтесь заснуть, милая княжна!» сказалъ онъ въ отвѣтъ. Она послушно закрыла глаза и принялась дремать. Но вѣки ея то и дѣло раскрывались, и она каждый разъ устремляла на него взоръ полный какой-то тревоги, какъ бы боясь чтобъ онъ не ушелъ, не пересталъ охранять ее… Онъ такъ и просидѣлъ всю ночь у ея изголовья. Посылать за княгиней не оказалось нужнымъ, а сама она сочла безполезнымъ приходить навѣдываться: «не присылаютъ, значитъ я ненадобна!» разсуждала она весьма логично, и весьма гнѣвно… На зарѣ княжна наконецъ уснула спокойнымъ и крѣпкимъ сномъ.
На другой день только, часу въ десятомъ утра, пріѣхали Вальковскій съ докторомъ Ферапонтовымъ.
Длинный, несуразный, изъ бурсаковъ, похожій на Донъ-Базиліо, уѣздный врачъ произвелъ на княжну своимъ фатальнымъ видомъ и не совсѣмъ чисто вымытыми руками которыми ощупывалъ онъ ей пульсъ довольно отталкивающее впечатлѣніе (она послѣ подкрѣпившаго ее сна находилась въ полномъ сознаніи и говорила безъ труда), къ великому горю старика-смотрителя, котораго потребовала опять къ себѣ какъ только покончила съ утреннимъ умываньемъ и туалетомъ. Она страдалъ и за нее и за пріятеля своего Ферапонтова, извѣстнаго ему за недурнаго практиканта и добраго, хотя неотесаннаго человѣка. Тотъ съ своей стороны, произведя діагностъ княжны по всѣмъ правиламъ тогдашнихъ медицинскихъ пріемовъ и способовъ опредѣленія, какъ бы смутился вдругъ, и долго безмолвно глядѣлъ на нее насупившись и сопя сквозь не въ мѣру расширившіяся ноздря. Юшковъ въ свою очередь глядѣлъ на него во всѣ глаза, въ страхѣ за возможность какого-нибудь «неловкаго» слова. Но докторъ никакого слова не произнесъ. Заговорила сама больная:
— Мнѣ сегодня хорошо, усталость одна, но я бы хотѣла встать, сѣсть въ кресло… Можно, докторъ?
— Если чувствуете себя въ силахъ, почему же?…
— Такъ я встану? (Ей хотѣлось чтобъ онъ скорѣе ушелъ отъ нея).
— Какъ угодно!
Онъ вышелъ въ кабинетъ съ Юшковымъ, и все также, молча, закачалъ головой. У старика задвоилось въ глазахъ… Въ то же время явилась сюда княгиня со всякими вопросами, вздохами и неестественнымъ ворочаньемъ круглыхъ глазъ, нисколько впрочемъ не точившихъ тѣхъ слезъ которыя она, повидимому, ожидала отъ нихъ теперь. Докторъ отвѣчалъ неопредѣленными и немногосложными фразами… Онъ сказалъ что вчерашнее каталептическое состояніе княжны свидѣтельствуетъ очевидно объ анеміи мозга (княгиня услыхавъ этотъ невѣдомый ей научный терминъ захлопала глазами пуще прежняго, но ей и въ голову не пришло спросить что именно долженъ былъ означать онъ), и что вмѣстѣ съ тѣмъ по общимъ указаніямъ организма слѣдуетъ предполагать извѣстное пораженіе въ полости сердца.