И, не давъ ей времени сказать слова, онъ поспѣшно принялся передавать ей о письмѣ къ ней Софіи Ивановны, съ которымъ посланъ былъ въ Сицкое «фанатикъ» (смотритель было всталъ, съ намѣреніемъ отойти въ другую сторону комнаты, оставя ихъ говорить вдвоемъ, но княжна удержала его на мѣстѣ сказавъ «у меня нѣтъ секретовъ, я вамъ говорила!»), о томъ что Гундуровъ отправленъ графомъ въ Оренбургъ вовсе не «въ ссылку», а на службу, и то вслѣдствіе очевиднаго какого-то недоразумѣнія, для разъясненія котораго Софья Ивановна поѣхала въ Петербургъ, гдѣ она увидится съ княземъ Ларіономъ, и что нѣтъ сомнѣнія что въ самомъ скоромъ, скоромъ времени Сережа будетъ возвращенъ къ себѣ, въ деревню, и пріѣдетъ въ Сицкое, ко князю.
Лина слушала его молча, опершись щекой объ руку, и пристально глядя ему въ лицо своими, какимъ-то таинственнымъ пламенемъ вдругъ загорѣвшимися, васильковыми глазами.
— Да, медленно вымолвила она, — я знаю что я его еще увижу…
Ашанинъ вздрогнулъ отъ этихъ словъ, отъ выраженія этого взгляда…
Она все такъ же тихо продолжала:
— Дядя долженъ пріѣхать завтра или послѣзавтра въ Москву; я отъ него третьяго дня письмо получила.
— Боже мой, неужели они разъѣхались съ Софьей Ивановной? вскликнулъ вскакивая съ мѣста Ашанинъ. — Я сейчасъ же поскачу въ Москву: надо предварить князя чтобъ онъ по крайней мѣрѣ повидался съ графомъ прежде чѣмъ сюда вернуться…
— Поѣзжайте, это хорошо, сказала княжна, — и зайдите къ maman. Она хочетъ выписать мнѣ оттуда доктора, такъ выберите мнѣ, пожалуста, такого чтобы былъ добрый и не мучилъ меня лѣкарствами…
— Непремѣнно, княжна!..
Онъ подошелъ проститься съ нею.
Она подала ему руку, которую Ашанинъ наклонился поцѣловать.
Она не дала ему коснуться ее губами и сжимая его руку, проговорила дрожащимъ голосомъ подымая на него глаза:
— А онъ, что онъ, скажите мнѣ?
— Онъ бодръ, онъ вѣритъ въ васъ, княжна, и онъ ни въ чемъ не виновенъ, отвѣчалъ другъ Гундурова;- онъ уѣхалъ съ убѣжденіемъ что это лишь временное испытаніе…
Она удержала вздохъ просившійся у нея изъ груди, и улыбнулась черезъ силу…
Ашанинъ побѣжалъ ко княгинѣ, засталъ ее за чаемъ, въ компаніи неизбѣжнаго «бриганта». Предложенію его привезти изъ Москвы доктора она очень обрадовалась.
— Sans cela ce bon monsieur Зяблинъ voulait, en vrai ami, y aller lui même, объяснила она съ нѣжнымъ взглядомъ по адресу «vrai ami». — Привезите monsieur Овера! прибавила она величественно къ этому.
— Это будетъ довольно трудно, княгиня: Оверъ такъ занятъ, и такой большой баринъ.
— Je veux absolument que ce soit lui! Je le payerai ce qu'il voudra. Я конечно ничего не пожалѣю quand il s'agit de sauver ma fille. Поѣзжайте, cher monsieur Ашанинъ, и скажите Vittorio чтобы вамъ заложили коляску…
XL
— Когда вы пріѣхали? спросилъ князь Ларіонъ когда Ашанинъ передалъ ему въ общихъ чертахъ все что могло быть ему лично извѣстно изъ того что мы, по нашему праву повѣствователя, имѣли возможность представить читателю въ подробномъ изложеніи.
— Вчера вечеромъ.
— У Овера были?
— Былъ. Онъ уже легъ спать, но я настоялъ чтобы ему было передано о моемъ порученіи. Онъ велѣлъ мнѣ отвѣтить что сегодня у него какая-то серіозная операція, и что онъ рѣшительно ѣхать не можетъ.
Князь поднялся съ мѣста.
— Я его уговорю. Застану ли я его теперь дома, какъ вы думаете?
— Нѣтъ, вспомнилъ Ашанинъ: — мнѣ сказали у него что операцію онъ дѣлаетъ въ десятомъ часу въ Екатерининской больницѣ. Онъ долженъ быть тамъ теперь.
— Хотите вы поѣхать со мною?
— Я весь къ вашимъ услугамъ, князь!
Операція была благополучна окончена, и Александръ Ивановичъ Оверъ, московская знаменитость тѣхъ временъ, въ вицмундирѣ застегнутомъ на двѣ пуговицы, въ темномъ паричкѣ съ хохолкомъ на правомъ боку, и съ высоко и тѣсно повязаннымъ чернымъ галстукомъ, на который твердо опиралось его еще замѣчательно красивое, оголенное, съ живыми, проницательными черными глазами лицо, стоялъ въ сѣняхъ Екатерининской больницы, торопливо передавая своему ассистенту послѣднія инструкціи относительно оперированнаго субъекта, въ ожиданіи своей выѣжавшей со двора кареты, когда въ эти сѣни вошли князь Ларіонъ Шастуновъ и его молодой спутникъ.
— Какъ я радъ что застаю еще васъ здѣсь, Александръ Ивановичъ! молвилъ князь, поспѣшно подходя къ нему и подавая ему руку (они были лично знакомы, и знаменитый практикантъ пользовалъ князя зимой отъ какого-то подагрическаго припадка).
— И я радъ видѣть васъ, князь, отвѣтилъ тотъ, — хотя заранѣе могу сказать, примолвилъ онъ съ улыбкой глядя на Ашанина, — что вы намѣрены потребовать отъ меня того что я въ настоящую минуту не нахожу никакой возможности исполнить.