— Да, онъ пріѣхалъ, сказалъ онъ не сейчасъ.
— И здѣсь! настоятельно повторила Лина.
— Да… Но я его еще не видѣлъ, счелъ нужнымъ прибавить князь.
— Дядя!.. проговорила она только.
Его что-то словно рѣзажуло по сердцу, но онъ тотчасъ же осилилъ въ себѣ мгновенный отзвукъ чувства, представлявшагося ему теперь чѣмъ-то чуть не святотатственнымъ.
— Ты желаешь видѣть его, Hélène? съ тихою улыбкой сказалъ онъ.
Она только головой повела.
— Но довольно ли ты сильна для этого, не произведетъ ли это на тебя слишкомъ сильнаго впечатлѣнія?
— Я каждый день молила Бога объ этомъ, отвѣтила она съ какимъ-то сосредоточеннымъ движеніемъ бровей, — вы видите, я дожила… Я готова…
— Да, вспомнились князю Ларіону слова сказанныя ему Оверомъ: «счастье еще никогда никого не убивало». — Погоди же, молвилъ онъ громко, — господинъ Ашанинъ сидитъ у меня въ кабинетѣ, ты позволишь мнѣ послать за нимъ?
— Я буду очень рада, oncle, я его очень люблю!
— Гдѣ звонокъ къ твоей горничной?
Появившейся на этотъ звонокъ Глашѣ князь приказалъ сбѣгать къ нему въ покои, пригласить находившагося тамъ молодаго человѣка во княжнѣ.
Ашанинъ вошелъ въ комнату весь раскраснѣвшійся и запыхавшійся отъ спѣха съ которымъ несся снизу по лѣстницѣ.
Она привѣтствовала его дружескою улыбкой.
— Ну, вотъ и вы, молвила она, — и все хорошо, неправда ли?
— Все хорошо, Елена Михайловна, если только вамъ хорошо! отвѣчалъ онъ весело, подавая ей знакъ глазами что онъ понялъ ее, понялъ все, и что «ихъ Сережа» тутъ, и только ждетъ минуты войти въ эту самую дверь въ которую онъ только что вошелъ.
Она его поняла тоже, и на мигъ, показалось ему, въ глазахъ ея сказалось опять то загадочное, зловѣщее выраженіе которое такъ пугало его въ нихъ на другой день послѣ ея обморока.
Но она тутъ, же улыбнулась еще разъ, и обернула голову въ сторону дяди, какъ бы ожидая теперь его слова.
Онъ обернулся въ свою очередь:
— Гдѣ же вашъ пріятель таится? спросилъ онъ молодаго человѣка, налаживая себя на шутливый тонъ.
— Въ гротѣ, надъ самой рѣкой, засмѣялся широко тотъ, — чтобъ отправиться въ нее головой внизъ, если вы не смилуетесь надъ нимъ, ваше сіятельство!
Князь Ларіонъ чуть-чуть повелъ бровями, и взглянулъ на племянницу.
— Такъ пригласить его сюда, Hélène?
— Пригласите, дядя! пролепетала она съ загорѣвшимся взглядомъ.
XLIV
Comme up dernier rayon, comme on dernier zéphyre Anime la fin d'un beau jour…
Гундуровъ, шагая объ руку съ Ашанинымъ по пути отъ рѣки къ дому, испытывалъ ощущенія существа у котораго въ одно и тоже время выросли бы крылья за плечаи и очутились бы пудовыя гири на ногахъ. Онъ хотѣлъ летѣть и не могъ. Сердце рвалось къ безумной, безконечной радости, и тутъ же замирало… «Препятствія со стороны княгини устранены», сообщилъ ему сейчасъ Ашашинъ, но что-то колющее, язвительное, мертвящее словно винтило внутри его, словно шептало въ какомъ-то израненномъ углу его мозга что отстранены они лишь потому что «все равно», что «счастія ему все таки не видать», что она… Дрожь пронимала его, въ глазахъ двоилось при этой страшной мысли, ноги подкашивались подъ его изнуреннымъ идти дневного безсонницей туловищемъ. Онъ алчно, судорожно, ждалъ минуты свиданія съ него, и боялся, и вздрагивалъ, и замедлялъ безсознательно шаги.
— Что же ты, Сережа, говорилъ ему Аланинъ, прижимая крѣпче локтемъ его локоть, — усталъ что ли такъ, или испугался предъ входомъ въ рай?
— Очень она перемѣнилась, скажи? въ десятый разъ спрашивалъ онъ вмѣсто отвѣта.
— Да нѣтъ же, говорятъ тебѣ, нѣтъ!. Сегодня ей даже значительно, замѣтно лучше. И совсѣмъ то лицо, тотъ художественный обливъ какой былъ у нея, помнилъ, въ третьемъ дѣйствіи Гамлета, въ сценѣ съ тобою, гдѣ была она такъ прелестна, примолвилъ Ашанинъ.
О, какой зудящей, до сихъ поръ не зажитой раны коснулся неосторожно красавецъ этимъ напоминаніемъ! Гундуровъ весь перемѣнился въ лицѣ, на которомъ мгновенно набѣжали, и также мгновенно исчезли краски.
— Нѣтъ, не можетъ быть, неужели все оттуда идетъ?… Пойдемъ, пойдемъ скорѣе! глухимъ и прерывающимся голосомъ вскрикнулъ онъ, увлекая теперь за собою пріятеля, который, занятый въ ту пору собственною эпопеей съ Ольгой Елпидифоровной, не владѣлъ достаточно вниманіемъ чтобы вникнуть въ интимную драму разыгрывавшуюся между Гундуровымъ и княжной въ упомянутой имъ сейчасъ сценѣ, и приписывалъ поэтому теперь вырвавшіяся у Сергѣя слова какому-то горячечному припадку.