Выбрать главу

— Княгиня рѣшительно безъ меня жить не можетъ, — сейчасъ прислала просить къ себѣ.

— Ахъ, въ такомъ случаѣ, живо сказалъ тотъ, — позвольте мнѣ просить васъ узнать отъ княгини когда дозволитъ она придти къ ней проститься.

— Непремѣнно, графъ, и приду съ отвѣтомъ…. Лина, pardon, я ухожу къ вашей maman, сказала она, подымаясь тутъ же.

Ашанинъ, едва кончился завтракъ, побѣжалъ на верхъ къ Софьѣ Ивановнѣ.

XIX

— Милочка моя, княгинюшка, прелесть моя, вбѣгая въ будуаръ княгини, щебетала Ольга Елпидифоровна обычные ей ласкательные эпитеты по адресу своей покровительницы, стараясь придать голосу своему и наружности выраженіе полной беззаботности и веселости, — вы за мной посылали! Какъ вамъ не стыдно! Неужели вы думаете что я бы сама… Но я ужасно заспалась сегодня, не успѣла еще… Княгинюшка моя, голубушка!..

И она съ разбѣга кинулась обнимать и лобызать ее.

Цѣлованья эти приходились повидимому по вкусу Аглаѣ Константиновнѣ: она только подставляла подъ свѣжія губы барышни то одну щеку, то другую, прищуривая при этомъ одинъ за другимъ круглые глаза свои и отвѣчая на каждый получаемый ею звонкій поцѣлуй не менѣе звонкимъ вздохомъ.

— Голубушка моя, княгинюшка, вскликнула Ольга, — вы рѣшительно нездоровы! У васъ голова болитъ, — да?… Вы такъ вздыхаете… Что съ вами?…

— Ты меня спроси какъ я еще на ногахъ держусь послѣ всего что я вынесла! забывая даже сказать это по-французски, — такъ глубоко сидѣло въ ней огорченіе, — отвѣтила на это княгиня.

— Боже мой, что же такое случилось?

— Lina et mon cher beau-frère ont décidé de me faire mourir de chagrin!.. И Аглая разразилась слезами….

Послѣдовало объясненіе, — объясненіе подробное, безтолковое, нестерпимое, со вставкой въ него всякихъ аховъ, возгласовъ и постороннихъ подробностей, въ которомъ на одномъ и томъ же планѣ стояли, какъ величины равномѣрныя, и «désobéissance» Лины, которую «эта madame Pereverzine et son neveu qui est un sans-culotte» совсѣмъ съ ума свели, и огромный счетъ въ douze mille francs за вчерашній день, и воспоминанія объ «infidélités» князя Михайлы, и «trois cent mille de dettes» (то-есть, trois cent mille roubles), приписываемые «au jeune comte par cette princesse Dodo qui est si méchante», и «cette folle de Надежда Ѳедоровна», влюбившаяся на старости лѣтъ въ Гундурова, и на мѣсто которой Аглая теперь не знаетъ кого взять, и наконецъ «Larion», который наговорилъ ей такихъ «impertinences» за то что она любитъ «prendre le thé avec monsieur Зяблинъ» какихъ она въ жизнь свою никогда еще не слыхала, и даже «il у avait un moment» когда она «совсѣмъ думала что онъ прибьетъ ее» —

Ольга слушала? старательно изображая на лицѣ своемъ вниманіе самаго сочувственнаго свойства, и говоря себѣ мысленно въ то же время что на мѣстѣ князя Ларіона она дѣйствительно «поколотила бы эту несносную дуру», отъ разказовъ и жалобъ которой у нея начинало уже нестерпимо ныть подъ ложечкой…. Но во всемъ этомъ было то хорошо что о ней и объ Ашанинѣ не было рѣчи, что опасенія ея такимъ образомъ оказывались неосновательными….

Какъ же выразить изумленіе и ужасъ нашей барышни, когда въ заключеніе слезнаго повѣствованія Аглаи Константиновны о ея горестяхъ услыхала она слѣдующія слова:

— И онъ (то-есть князь Ларіонъ) прямо, en toutes lettres, объявилъ мнѣ уходя что онъ не хочетъ чтобы Лина épouse le jeune comte, что онъ этого мнѣ не позволитъ — понимаешь ты это? не позволитъ à moi, sa mère, qui l'ai mise au monde!.. и также то что ты должна уѣхать отсюда.

Ольга въ первую минуту не повѣрила ушамъ своимъ:

— Что вы сказали? Я…. уѣхать?…

— Да, сегодня же, il l'éxige, ma chère! повторила утирая глаза княгиня.

«Все знаютъ!» громовымъ ударомъ отозвалось у барышни въ самой глубинѣ ея существа

Но она не склонила головы подъ этимъ ударомъ, она надменно подняла ее напротивъ, и глядя на хозяйку во всѣ глаза:

— За что же наносится мнѣ это оскорбленіе? твердо проговорила она, — чѣмъ я провинилась, можно узнать?

— Это онъ за то возненавидѣлъ тебя, ma chère, захныкала та ей въ отвѣтъ, — что ты говоришь про него что онъ amoureux fou de sa nièce……

Ольга такъ и вскочила, всплескивая руками:

— Но кому же, кому же я когда-нибудь это говорила?… Вѣдь никому на свѣтѣ кромѣ васъ одной…. изъ моей преданности къ вамъ…. Кто же могъ сказать это ему?

Аглая захлопала глазами, какъ бы удивляясь такому вопросу: