— О, непремѣнно!.. А что лучше было бы, милый графъ, — это, разъ она уже въ Петербургѣ, еслибъ она могла сама пріѣхать теперь сюда?
— Я объ этомъ думалъ одну минуту, возразилъ онъ раздумчиво, — но нахожу это положительно непрактичнымъ. Матушка, кажется, никогда не сходилась съ княземъ, деверемъ вашимъ, и пріѣздъ ея сюда тотчасъ же возбудилъ бы его подозрѣнія. А этого надо положительно избѣгать… Нѣтъ, княгиня, будемъ ждать лучшаго отъ времени и перемѣны мѣста… Быть-можетъ и ждать долго не придется! примолвилъ онъ со мгновенно блеснувшимъ взглядомъ. — А затѣмъ позвольте проститься съ вами, сказалъ онъ вставая и обходя столъ чтобы поцѣловать ей руку.
Она вскочила съ мѣста.
— Милый графъ, позвольте обнять васъ… какъ сына, шепнула она ему на ухо, закидывая ему руку за шею и припадая къ его плечу.
Онъ приложился раздушенными усами къ жирной ея длани, изобразилъ на лицѣ своемъ нѣкое подобіе сердечнаго умиленія, и направился къ двери.
— Я провожу васъ до лѣстницы, объявила Аглая, идя за нимъ.
— Что вы, что вы, княгиня! вскликнулъ онъ оборачиваясь и вспоминая рекомендацію Ольги Елпидифоровны:- вы забыли что вы больны; вамъ не на лѣстницу, а въ постель надо… Непремѣнно въ постель, я вамъ совѣтую
И онъ исчезъ за портьерой.
Она закивала головой ему вслѣдъ, вернулась къ своему дивану, и торопливо зазвонила. Явившемуся Финогену она отдала приказаніе принести новый чайникъ съ кипяткомъ, и «сейчасъ, сейчасъ отыскать и просить къ ней Евгенія Владиміровича»….
XXIII
Ольга Елпидифоровна объ руку съ блаженствовавшимъ капитаномъ выходила изъ сада въ большія сѣни дома, когда увидѣла предъ собою вваливавшееся изъ противоположныхъ дверей, со стороны двора, громоздкое туловище почтеннаго своего родителя. Елпидифоръ Павловичъ, покрытый пылью, съ загорѣвшимъ докрасна отъ солнца и вѣтра лицомъ, несъ впередъ свой огромный животъ съ какимъ-то необыкновенно торжественнымъ и радостнымъ видомъ… Завидѣвъ дочь онъ заковылялъ къ ней поспѣшно своими коротенькими ножками, махая ей еще издали руками….
— Что вы такъ поздно? крикнула она ему.
— Сто двадцать верстъ безъ малаго отмахалъ со вчерашняго вечера, отвѣтилъ онъ, отдуваясь все съ тѣмъ же торжествующимъ выраженіемъ на лицѣ, и подходя къ ней.
— Это для чего же сто двадцать верстъ? спросила съ изумленіемъ Ольга.
— Въ чужой уѣздъ заѣхалъ, до самаго Подольска проводилъ его сіятельство, пояснилъ онъ со смѣхомъ, вопросительнымъ и нѣсколько удивленнымъ взглядомъ обнимая дочь и ея кавалера, и протягивая послѣднему руку. Ранцевъ съ радости пожалъ ее такъ что Акулинъ чуть не крикнулъ отъ боли.
— Ну, дочурка, сказалъ онъ, тряхнувъ пальцами выдернутыми имъ изъ этой медвѣжьей лапы, — въ Бѣлокаменную собирайся!
— Это какъ?
— Назначеніе получаю.
— Полицмейстеромъ въ Москву? вскрикнула Ольга.
— Пониже маленечко, да посытнѣе пожалуй! И жирная улыбка раздула еще разъ необъятныя ланиты Елпидифора.
— Что же это такое: «пониже»? спросила она хмурясь и надувая губы.
— А что пониже полицмейстера бываетъ, и не слыхивали, можетъ, никогда? спросилъ онъ въ свою очередь, передразнивая голосъ ея и мину.
— Частный приставъ есть, сердито отвѣчала она; — такъ развѣ вы согласитесь пойти въ частные пристава?
Онъ разсмѣялся во всю мочь, уткнувъ руки въ бока и насмѣшливо глядя ей въ лицо своими лукаво подмигивавшими глазками.
— Въ Городскую-то часть? Да какой же, съ позволенія вашего сказать, пентюхъ и оселъ не пойдетъ на этакое мѣсто!
— Частный приставъ, протянула брезгливо и свысока Ольга, — какая гадость!
— А исправникъ не гадость? протянулъ и онъ, передразнивая ее еще разъ. — Имѣлъ уже я честь, матушка моя, Ольга Елпидифоровна, докладывать вамъ не разъ что званіе — звукъ пустой, и что ни къ чему человѣку честь, коли нечего ему ѣсть…. Спроси-ка вотъ Никанора Ильича, какъ онъ про это скажетъ?…
— Извѣстно, Ольга Елпидифоровна, поспѣшилъ подтвердить тотъ, — званіе безъ средствъ тягость одна-съ…