— Ахъ нѣтъ, еще цѣлыхъ тридцать верстъ, и отвратительной дороги…
— Ну, мужъ вашъ что? не давъ ей продолжать спросилъ, онъ опять.
Она искоса глянула на него, и слегка приподняла плечи:
— Все то же, — въ клубѣ, въ Паркѣ, у Цыганъ, est-ce que je sais?
Онъ все внимательнѣе глядѣлъ на нее.
— А вы все такъ же милы, другъ мой! тихо пропустилъ онъ на бархатныхъ нотахъ своего голосоваго регистра.
Лицо молодой особы сложилось опять въ жалобно-забавную гримаску; маленькіе, бѣлые, ровные зубы сверкнули промежъ, раскрывшихся, заалѣвшихъ губъ.
— Стара стала, третій годъ замужемъ, не шутка! молвила, она улыбаясь.
— Опытъ пріобрѣли за то! проговорилъ онъ самымъ серіознымъ тономъ.
Она еще разъ подняла на него глаза, и страннымъ упрекомъ зазвучалъ ея голосъ:
— Для этого не нужно было и замужъ выходить. Вы чему не научите!
— Ахъ, Зиночка, для чего вы такія жестокія слова говорите! расхохотался на это откровеннѣйшимъ образомъ московскій Донъ-Жуанъ.
Она… она засмѣялась тоже…
Вальковскій вернулся къ нимъ съ отвѣтомъ, что «никого и никакихъ лошадей нѣтъ, и не бывало».
— Боже мой, какая скука! вскликнула молодая женщина, — каково мнѣ будетъ теперь ждать, быть-можетъ до ночи, въ этой saleté!..
— Нечего дѣлать, пойдемте, предложилъ ей тутъ же Ашанинъ, — можетъ-быть найдемъ нумеръ почище!
— Юбошникъ проклятый, тьфу! чуть не громко крикнулъ имъ въ слѣдъ «фанатикъ», плюнулъ, и отчаянно махнулъ рукой.
«Барабанщики» все неотразимѣе «били зорю въ его желудкѣ», — а Ашанинъ, какъ ушелъ съ пріѣзжею дамой, такъ и пропалъ… Вальковскій отправился отыскивать его на верхъ, въ гостиницу, и не нашелъ. Онъ рѣшилъ наконецъ не ждать его, и велѣлъ подавать себѣ «обѣдъ», состоявшій изъ миски щей, какой-то котлеты, безпощадно посыпанной петрушкой, и двухъ бутылокъ пива, которыя «фанатикъ», съ досады на пріятеля, выпилъ одну за другою.
Онъ кончалъ когда явился наконецъ улизнувшій красавецъ, неся на лицѣ свое обычное, не то насмѣшливое, не то побѣдное выраженіе, давно и хорошо знакомое Вальковскому.
— А ты, уродина, смѣялся онъ, — такъ и не дождался меня?…
— А то какъ еще? буркнулъ тотъ: — околѣвать изъ-за тебя?…
— Ну, и прекрасно сдѣлалъ..! Принеси, братецъ, что-нибудь поѣсть! обратился Ашанинъ къ слугѣ.
Онъ торопливо принялся за поставленныя предъ нимъ все тѣ же щи.
— Съ кѣмъ это ты теперь въ прятки вздумалъ? все тѣмъ же звѣремъ прохрипѣлъ Вальковскій.
— А ты не знаешь?… Зиночка Кошанская бывшая, за Смарагдова вышла… не помнишь развѣ, три года назадъ, я тебѣ подробно разказывалъ…
— Не мало твоихъ такихъ сказовъ было, обо всѣхъ не вспомнишь… А ты вотъ скажи, когда лошадей-то запрягать? Давно выкормили, седьмой часъ въ исходѣ. До Гундурова-то, сказываютъ, цѣлыхъ двадцать пять верстъ отсюда, вѣдь засвѣтло не доѣдемъ,
Ашанинъ доѣлъ, вскочилъ.
— А ты погоди маленько, Ваня, голубчикъ, заговорилъ онъ вдругъ нѣжненькимъ кошачьимъ, ласкательнымъ голосомъ, — доѣдемъ, непремѣнно доѣдемъ, прелесть моя. Ты только потерпи немножко, потерпи, Ваня, я сейчасъ, сейчасъ!..
Вальковскій не успѣлъ открыть рта какъ онъ уже исчезъ изъ комнаты.
Часы летѣли, лошади за «Зиночкой» все не приходили. Ашанинъ все также продолжалъ играть съ нею «въ прятки»… Желчныя пятна успѣли за это время покрыть все угреватое лицо «фанатика»…
Глубокая ночь стояла уже на дворѣ когда наконецъ, ругательски ругаясь, полѣзъ онъ въ поданную имъ коляску вслѣдъ за Ашанинымъ, хохотавшимъ до упаду отъ его гнѣва, и отъ веселаго воспоминанія только что пережитаго имъ новаго эпизода въ своей безконечной любовной эпопеѣ…
XXIX
Es denkt der Mensch die freie That zu thun,-
Umsonst…
Недѣли три послѣ представленія Гамлета въ Сицкомъ, въ одно прекрасное утро доложили князю Ларіону что къ нему пріѣхалъ исправникъ «съ порученіемъ», и проситъ дозволеніе явиться.
— Проси, сказалъ князь нахмурясь, вспомнивъ невольно объ этомъ представленіи и о той «презрѣнной дѣвчонкѣ».
Толстый Елпидифоръ вошелъ съ видомъ серіознымъ и холоднымъ (выходъ его дочери замужъ за богатаго человѣка и завоеванное имъ личное расположеніе къ нему его прямаго начальства чрезвычайно подняли въ немъ чувство собственнаго достоинства), отвѣсилъ хозяину офиціальный поклонъ и, вынувъ изъ кармана письмо запечатанное большою гербовою печатью, положилъ его на столъ предъ княземъ.
— Получилъ въ казенномъ пакетѣ, съ приказаніемъ лично доставить вашему сіятельству, проговорилъ онъ съ оттѣнкомъ намѣренной сухости въ интонаціи (безъ того-молъ ты, конечно, меня у себя бы не видалъ!).