Она свысока усмѣхнулась:
— Je ne dis pas cela, а только удивляюсь: кто же посреди лѣта изъ деревни въ городъ уѣзжаетъ?
— Поѣдешь и лѣтомъ коли надобность! сказалъ онъ, не находя другаго возраженія.
— Какая же «надобность»!
«Ишь допекаетъ-то какъ!» подумалъ Вальковскій, и вдругъ озлился, какъ всегда это бывало съ нимъ когда чувствовалъ онъ себя припертымъ къ стѣнѣ.
— Вызвали, ну и поѣхали! крикнулъ онъ почти.
Но она продолжала «допекать» его: къ ея подозрѣніямъ примѣшивалась теперь еще большая доля женскаго, назойливаго, неотступнаго любопытства.
— Вызвали? повторила она:- что же такое? Какія-нибудь дѣла?
Онъ помялся на мѣстѣ, не отвѣчая и сердито изподлобья озираясь.
Но она хотѣла знать непремѣнно, во что бы ни стало.
— Un procès, или что-нибудь другое?
— Не «просе», — графъ! буркнулъ онъ со злости — «на вотъ, молъ, отвяжись!» и невольно покосился въ сторону Лины.
Она сидѣла, ни жива, ни мертва, съ широко раскрытыми вѣками недвижныхъ, словно застывшихъ, глазъ.
— C'est très drôle! вскликнула еще разъ Аглая Константиновна, — графъ «вызвалъ» къ себѣ madame Pereverzine?
— Да не ее же, его! визгнулъ, уже весь красный отъ досады, «фанатикъ».
— Его?… Вы, то-есть, говорите про ея племянника… de ce monsieur Hamlet? пояснила она съ злорадною усмѣшкой:- для чего же его вызвали?
Вальковскій не выдержалъ и, окончательно выходя изъ себя, ляпнулъ, что говорится, во всю:
— Ну, исторія тамъ какая-то вышла, неосторожность, чортъ ихъ тамъ знаетъ!.. а только его, бѣднягу, въ Оренбургъ ссылаютъ, коли желаете знать! прохрипѣлъ онъ словно давясь, и глядя на нее глазами озлобленнаго волка.
— Княжна, что съ вами? крикнулъ вдругъ Зяблинъ, съ перепуганнымъ лицомъ вскакивая съ мѣста.
Лина, ухватившись рукой за сердце, безъ вопля, безъ слова, валилась съ кресла своего на полъ.
ХXXVII
Въ Москвѣ, въ тотъ же день раннимъ утромъ, Ашанинъ съ дрожащими на рѣсницахъ слезами прощался въ Гуядуровымъ на крыльцѣ его дома, къ которому уже подана была его совсѣмъ снаряженная въ путь коляска.
— Ты сейчасъ же, сейчасъ отсюда въ Сицкое? говорилъ ему герой нашъ.
— Будь покоенъ, ни минуты не помедлю. Лошади мои сейчасъ придутъ сюда… Еслибъ я могъ предвидѣть что ты цѣлыми сутками ранѣе уѣдешь, я бы не поручилъ Вальковскому отвезти письмо Софьи Ивановны княжнѣ, а самъ успѣлъ бы это сдѣлать прежде чѣмъ какіе-либо слухи могли дойти къ нимъ отсюда.
— Ты ее увидишь, вырвалось чуть не стономъ изъ груди Сергѣя, — скажи ей что я все выдержу, все вынесу, безъ ропота, безъ… какъ сказалъ ей… Она пойм… Дыханіе его сперлось, онъ былъ не въ силахъ продолжать.
— Знаю, голубчикъ, знаю что ей сказать!.. А ты живи себѣ спокойно во Владимірѣ, и жди дня черезъ два-три письма отъ меня. Еслибы что-нибудь особенное приключилось, я самъ къ тебѣ туда буду.
— Смотри же! вскрикнулъ Гуидуровъ, — а иначе, ссылай они меня потомъ хоть въ Камчатку, я прискачу оттуда въ Сицкое… О, Боже мой, хоть бы издали, мелькомъ, взглянуть мнѣ на нее!..
— Увидишь, скоро, я увѣренъ въ этомъ! твердилъ успокоивая его Ашанинъ…
Они еще разъ обнялись, поцѣловались… Гундуровъ сѣлъ въ коляску рядомъ со старикомъ Ѳедосеемъ. Экипажъ тронулъ.
— Стой, стой! раздался крикъ съ дрожекъ въѣзжавшихъ въ эту минуту на встрѣчу имъ во дворъ. Ямщикъ откинувшись всѣмъ тѣломъ назадъ осадилъ свою четверку.
— Позвольте узнать, куда это вы изволите отправляться? прохрипѣлъ, юрко соскакивая съ дрожекъ и подбѣгая къ коляскѣ, слонообразный исправникъ Акулинъ.
Гундуровъ отвернулся.
— Покажи ему подорожную, Ѳедосей! сказалъ онъ.
Елпидифоръ, разобиженный этимъ пренебрежительнымъ отношеніемъ къ нему, вырвалъ изъ рукъ старика слуги свѣже бѣлый еще казенный листъ, и полугромко принялся читать;
… Въ городъ Оренбургъ, съ будущимъ, подъ собственный экипажъ… — Но его сіятельству графу угодно было дать вамъ дозволеніе пробыть три дня въ Москвѣ? смущенно проговорилъ онъ.
— А если мнѣ не угодно воспользоваться этимъ дозволеніемъ, сказалъ Сергѣй, — а угодно не завтра выѣхать, а сегодня?.. Или вы можетъ-быть почитаете себя въ правѣ заставить меня оставаться здѣсь лишнія сутки?..
Исправника передернуло; онъ не отвѣчая отвелъ глаза отъ молодаго человѣка.
— Такъ ужь позвольте мнѣ отправляться съ Богомъ, сказалъ тотъ тѣмъ же презрительнымъ тономъ. — Трогай ямщикъ!.. Прощай Ашанинъ! обернулся онъ къ нему послѣднимъ кивкомъ уже выѣзжая за ворота дома.
— Прощай, Сережа, до свиданія, до скораго! крикнулъ въ отвѣтъ, подчеркивая, красавецъ.