И вот наконец я увидел эту ЭВМ, данные с которой я обрабатывал за год до этого. По сравнению с ХТ-шками это был уже прошлый век, но в качестве шкафа она вполне годилась. В стенном шкафу лежало ещё несколько штук пакетов сменных жёстких дисков к ней, но мне они не мешали, и я их трогать не стал. Мы стали обживать помещение, принесли несколько столов и перенесли из красного уголка персоналки. "Электроника-60" мешалась, но Шабалин сказал, что трогать её пока не надо. Я складывал в стойку на корпус блока процессора рулоны телеграфной бумаги. Стены в нашей комнате были отделаны звукопоглощающими панелями с дырочками, в 80-е это было модно. Посетители на третий этаж узла связи не ходили, и у нас было тихо и спокойно. Но однажды, придя утром на работу и только поднявшись на третий этаж, я был встречен мощным ровным гулом, как если бы в одной из комнат прогревали небольшой реактивный двигатель. Подойдя к нашей комнате, я понял, что звук исходит оттуда, а дверь открыта. Я заглянул внутрь и увидел, что "Электроника-60" РАБОТАЕТ! И что звук, который я принял за реактивный двигатель, издают жёсткий диск и многочисленные вентиляторы этого чуда советского компьютеростроения. Я заглянул к соседям в справочную и спросил, что это всё значит. Женщины показали на невысокого мужчину за одним из чёрно-белых дисплеев от "Электроники". Он подошёл и представился: "Леоненков Александр Фёдорович". Выяснилось, что он работает в Дмитровском вычислительном центре, а у узла связи с ними до сих пор заключён договор об обслуживании и сопровождении этой ЭВМ. Причём женщинам в справочной эта система не понравилась, и они её не использовали, но договор подписывал ещё прежний начальник – Зернов, который ушёл ещё зимой, после него и.о. начальника стал Шабалин, а в апреле пришёл Петров. Всё это время бухгалтерия узла связи исправно перечисляла деньги вычислительному центру согласно договору. И вот в начале осени Петров, подписывая платёжные документы, поинтересовался – а за что они платят деньги? И отдал команду – раз деньги плачены, пусть отрабатывают! Поэтому Леоненкову пришлось взбодрить "Электронику" и изображать бурную деятельность, от которой все были не в восторге. Работницы справочной освободили Леоненкову стул перед монитором, который перед этим не включали почти год. Сам Леоненков тоже заметно страдал от бессмысленности происходящего. Но у них в справочной рёв "Электроники" хотя бы заглушала кирпичная стена и звукопоглощающая плитка. Мне же пришлось идти в свою комнату и остаться с ревущим чудом компьютеростроения наедине. По силе звук от ЭВМ был сопоставим с шумом прогревающихся "Жигулей" с открытым капотом. Делать что-либо было невозможно, я сидел на стуле и тупо глядел на изредка мигающие лампочки накопителя. Судя по ним, Леоненков добросовестно вносил изменения, накопившиеся за последние полгода, в справочную систему. Ближе к обеду у меня стали появляться нехорошие мысли – в какую бы щёлку засунуть металлическую скрепку, чтобы этот электронный монстр затих навсегда. Вернувшись с обеда, я услышал на этаже блаженную тишину. Но ненадолго – минут через пятнадцать вошёл Александр Фёдорович и двинулся к пускателю, включающему "Электронику". Я спросил – может достаточно изображать бурную деятельность? Но Александр Фёдорович виноватым голосом сказал: "Надо бы закончить, а то Петров акты не подпишет". Пытка продолжилась.