Хозяйка поздоровалась, пряча глаза, и прошла в глубину комнаты к дощатому столику.
— Вы, наверно, голодны? — она выложила из видавшей виды пластиковой сумки несколько небольших пакетов, развернула, в них оказалась обычная еда, которую Дану и Нике довелось уже попробовать в придорожных забегаловках, истратив старухины монеты до последней. Маленькие продолговатые лепешки, нечто вроде овощных котлет, несколько розоватых плодов, ароматом напоминавших яблоки, но приторно-сладких. Это была дешевая еда, и вкус у нее был такой, каким должен быть вкус дешевой еды. Оттуда же появилась и бутылка таны — чуть солоноватого мутного напитка. Покончив с пакетами, хозяйка покопалась в сумке и извлекла из нее многократно сложенный листок бумаги… не терпевший излишних сложностей Дан окрестил бумагой материал местных книг и тетрадей, больше похожий на ткань.
— Это вам от Поэта, — она протянула записку Нике.
— «Буду вечером, никуда не выходите», — прочитала вслух Ника. — Вы с ним виделись?
— Нет, он передал мне записку через Дора.
— А как его, собственно, зовут? — поинтересовался Дан небрежно.
— Поэт, — удивилась хозяйка.
— Но это не имя, а профессия или занятие, должно же у него быть какое-нибудь имя.
— Не знаю. У него нет другого имени. Все зовут его Поэтом, — в ее глазах мелькнуло нечто, очень похожее на нежность.
Показав гостям на стол, она выскользнула из комнаты. Через минуту неслышно вошла ее дочь, принесла две щербатые тарелки, стаканы и местные однозубые вилки, похожие на малюсенькие стрелы, вставленные в круглые толстые трубочки.
— А вы? — спросила Ника.
Девочка смутилась.
— Спасибо, я не хочу, я уже ела сегодня, а мама устала очень, она прилегла.
— У вас есть еще комната?
— Есть. У нас в квартире только мы с мамой живем, остальных переселили в Дома.
— Какие дома?
— Дома! — она удивленно вытаращила глаза, и Дан счел за благо не задавать дальнейших вопросов.
Поэт пришел, когда уже стало темнеть. За спиной у него висела его сита. Молча кивнув Дану и Нике, он извлек из кармана фляжку, предложил Дану, тот отрицательно помотал головой, тогда Поэт отвинтил довольно крупный колпачок, налил в него тийну и выпил одним глотком.
— Ты много пьешь, — заметила Ника.
— Если б ты была там, где был я, и видела то, что видел я… — его голос дрогнул.
— А что случилось? — осторожно поинтересовался Дан, но Поэт уже взял себя в руки.
— Ничего. Поговорим лучше о вас. Как устроились? Имейте в виду, вы можете жить здесь, сколько вам вздумается.
— Неудобно, — сказала Ника смущенно.
— Если б было неудобно, я не стал бы вас сюда посылать. Хозяйка — жена старшего брата Дора.
— А где хозяин? — поинтересовался Дан. — В отъезде?
Поэт криво усмехнулся.
— Можно сказать и так.
— И когда вернется?
— Через шесть лет. То есть теперь уже пять. Если вернется, конечно.
— Понятно, — пробормотал Дан.
— А что он сделал? — спросила Ника.
— Высказался. Не там и не о том. — Он взглянул на Нику печально и серьезно. — Что вас еще интересует? Кстати, предупреждаю — не задавайте вопросов. Это опасно. Не хочу вас запугивать, но это опасно для жизни. Понятно?