– Артур, – прервал его Виктор, – ты совершенно в этом не разбираешься.
Свет вновь зажегся.
Элис по-прежнему лежала на диване. Казалось, ничего не могло потревожить ее сон.
– Простите, мистер Уайт, но все впустую, – с сожалением сказал Патрик. – Я бужу ее.
Он подошел к жене и стал мягко гладить ее по голове, приговаривая что-то на ухо.
– Подумать только, а ведь я действительно начал надеяться… – грустно покачал головой Артур. – По-моему, гроза заканчивается.
В комнату вернулся Генри, неся канделябр с зажженными свечами.
– Готово! Но Элис…
Все моментально повернулись к молодой женщине, вышедшей из транса. Миссис Латимер запустила руку в волосы и заговорила. Она захлебывалась от избытка эмоций:
– Боже мой! Где я? Что… Патрик!
Муж сжал ее руки.
– Ничего, дорогая, все уже закончилось. Ты упала в обморок.
Элис закрыла лицо руками.
– О! Боже мой! Я испортила такой прекрасный вечер! Это все гроза, мне следовало учесть… Патрик, почему ты про нее не напомнил? Простите, мистер Уайт, я…
– Прошу, не извиняйтесь, дорогая. Все в порядке.
– Ты что-нибудь помнишь, милая? – спросил Патрик, помогая ей встать.
– Я разговаривала? – внезапно осведомилась Элис, широко распахнув глаза.
– Очень сбивчиво, мы ничего не смогли разобрать. Тебе бы отдохнуть. Мистер Уайт, вы позволите? Любимая, аккуратнее…
Элис подошла к окну и оперлась рукой на подлокотник кресла. Неожиданно она пошатнулась, и муж бросился к ней. Оба одновременно рухнули в кресло, смахнув цветок с подоконника и зацепив стоящий рядом столик.
Раздался нестройный хор голосов, однако никто не двинулся с места. Патрик извинялся и рвался оплатить ущерб, но Артур и слушать не хотел. В конечном счете сошлись на том, что на днях Уайты придут в гости к Латимерам.
Внезапно Элис резко уставилась на конверт. Он по-прежнему лежал посередине кофейного столика. Артур осторожно взял его за уголок и сунул в карман пиджака.
Заметив этот жест, Элис ровным голосом произнесла:
– Да, Генри станет мудрым и благоразумным.
На несколько секунд в доме воцарилась тишина. Гости застыли с открытыми ртами. Патрик смотрел на жену, съежившуюся рядом с ним. Та потупилась:
– Дорогой, я не пойму, что со мной такое. Простите, несу сегодня всякий бред.
Джон и Элизабет, осторожно державшиеся в тени, рванулись к Артуру и подхватили его под руки. В этот миг он потерял сознание.
Хозяина дома усадили в кресло. Пока Джон похлопывал его по щекам, Генри принес стакан бренди.
– Папа, что на тебя нашло? Зря ты выпил столько шампанского.
Артур покачал головой и грубо оттолкнул Генри. Мелкие капли пота заблестели на его бледном лице. Не говоря ни слова, он запустил руку в карман, вытащил конверт, осмотрел со всех сторон, даже на свет, и передал сыну.
– Артур, – пролепетал Виктор дрожащим голосом, – ты же не хочешь сказать…
– Конверт не открывали, – перебил его Генри. – Это точно.
Артур прошел к письменному столу, порылся в ящике и извлек небольшой перочинный нож. В гробовой тишине он вскрыл конверт, вытащил оттуда сложенный листок бумаги, развернул его и показал гостям. Там, в самом центре, была написана всего одна фраза:
«Дорогая, думаешь, Генри когда-нибудь образумится?»
Глава 5
Отголоски мертвых
Приближался конец октября. Со времени появления духа миссис Уайт прошел месяц.
Разумеется, я подозревал подвох, трюк со стороны Латимеров – иначе как еще можно было истолковать настолько невероятное совпадение? Артур, скрытый от посторонних глаз, пишет на чистом листе вопрос, помещает его в конверт, который самолично и запечатывает. Все время, за исключением двух перебоев с электричеством, послание находится на виду. А затем… миссис Уайт отвечает мужу устами Элис. Женщины, принесшей весть из загробного мира.
Более того, конверт тщательно осматривался. Отворот не отклеивали, не разрезали, подписи с печатью тоже остались нетронутыми.
Но каким образом Элис смогла узнать вопрос Артура? Простое везение? Выстрел наугад? Исключено: слишком точным оказался ответ. Тогда как же?
Я вспоминал ночной кошмар Генри. Ровно в тот момент, когда погибла его мать, он проснулся, охваченный мистическим ужасом. А слова, произнесенные им в бреду? Я не мог объяснить их рационально. К тому же в последние две-три недели по деревне вновь поползли слухи о доме Дарнли. Кто-то видел свет в «роковой» комнате, иные со знанием дела рассказывали, как плохо спится Латимерам из-за странного топота.
К счастью, мою голову тогда занимали более важные мысли, сопряженные с первым годом обучения в Оксфорде, откуда я в итоге надеялся выйти со степенью бакалавра. Генри же провалил все, что только можно, и остался на второй год. Винить никого, кроме себя, он не мог: слишком уж редко посещал университет. Более того, и текущий учебный год грозил завершиться столь же печально. В последнее время удача совершенно отвернулась от Генри. После трагедии мой друг стал совершенно другим. Может, он запустил себя из-за смерти матери? Или страдал по Элизабет? Вряд ли. В любом случае, Генри будто отгородился ото всех. Споры с отцом стали почти обычным делом. Разум парня обуревало какое-то наваждение. Мы предполагали разные варианты, однако истины никто не добился.