Исходя из тех же доводов, некоторые романисты и публицисты стали разрабатывать версию о постороннем следе в этом преступлении, в частности, о возможном участии спецслужб[102]. Однако эти предположения малоубедительны. Во-первых, потому что предугадать, куда двинутся дети во время прогулки, а, во-вторых, разместить по маршруту их передвижения опытного киллера так, чтобы он остался незамеченным, было невозможно — прогулка проходила на виду у многих людей, и даже само убийство наблюдал случайный свидетель — токарь Осипов из Дома Правительства[103]. В-третьих, потому что никаких предпосылок для интереса спецслужб к троим подросткам на тот момент не имелось: история «Четвертой империи» всплыла только по ходу расследования трагедии на Каменном мосту.
Однако реальная причина у кровавой драмы все же была, и она крылась в логике игры/организации. Игра, которая вообще заключает в себе коннотации со смертью, для игрового лидера всегда несет риски потери статуса, поражения в правах, а главное — утраты своей персоны, т. е. той личности, которой он представляется окружающим. Как отмечают современные исследователи, предназначение соперника как раз состоит в том, чтобы сорвать с него маску, обнажить его слабость, что для того, по сути, равносильно социальной смерти. [104]
Несомненно, с позиции здравого смысла Володя Шахурин имел все шансы сохранить жизнь и себе, и Нине. Для этого требовалось просто сознаться в своих выдумках и вернуть пистолет Вано Микояну, иначе говоря, выйти из игры. Однако финалу с «сорванной маской» он предпочел физическую смерть.
И все же это был еще не конец. «Дуэль» игровых соперников имела продолжение: приняв эстафету из рук погибшего сына, С.М. Шахурина постаралась сделать все от нее зависящее, чтобы косвенно причастный к развязке на Каменном мосту В. Микоян, а также остальные «подельники» сына не вышли сухими из воды. Ее письма с информацией о сыне и его друзьях в Прокуратуру СССР и НКГБ сыграли свою роль в том, что дело не было замято, а его фигуранты потерпели социальное поражение в виде заключения под стражу и последующей ссылки.
О чем же изложенная история? О подростке, который столкнулся со сложными, хотя и вполне преодолимыми проблемами в школе. О том, что никто из взрослых не захотел или не сумел их вовремя распознать и разрешить. О его самостоятельных попытках поправить свое положение при помощи игры/организации, с использованием званий, символов и элементов идеологии противника. Это затея, изначально строившаяся по типу мистификации, с надеванием на себя масок и заманиванием товарищей, могла бы иметь совсем другое окончание, если наша догадка о связанном с ней подспудном замысле В. Шахурина верна. Однако, втянув в авантюру соучеников и втянувшись сам, Володя не захотел прекращать ее по чужой воле. Заметим, что эту неуместную и даже кощунственную на фоне кровавой войны игру вряд ли оценили бы его сверстники, пережившие страх, лишения, гибель близких — она была поддержана теми, кто слабо ощущал свою связь с воюющей страной. Наконец, эта история о том, что шутейное и вроде бы безобидное занятие, однако, с неподходящим содержательным наполнением в самых неподходящих для того условиях, обернулось совсем нешуточными последствиями для всех вовлеченных в него подростков. Помимо преступления, совершенного предводителем, его самоубийства, наказания остальных восьмерых участников, оно легло тенью Геростратовой славы на их личные истории.
Глава 2
Кейс «Четвертой империи» на фоне самоорганизации школьников
1930-х — начала 1940-х гг
Детско-юношеская социально-политическая активность, строившаяся в обход массовых организаций — пионерской и комсомольской, а часто в противовес им, неравномерно изучена в отечественной литературе. Если для времени позднего сталинизма и хрущевской оттепели накоплена определенная информация о таких прецедентах, то для 1930-х — начала 1940-х гг. она почти полностью отсутствует. Между тем, она представляет большой интерес хотя бы в плане понимания того, как отражались на умонастроениях и поведении подрастающего поколения социально-политические реалии, идеология и политика этого времени, включая события Большого террора. Помимо того, указанная сторона жизни советских школьников позволяет увидеть их в непривычном свете субъектов истории (пусть даже на микроуровне), а не в качестве пассивных реципиентов сфокусированных на них внешних воздействий, в каком, они, по словам британского культуролога К. Келли, чаще всего предстают в научной литературе[105].
102
Терехов А. Каменный мост. М., 2009; Мещеряков В. Дело волчат// Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины// https://proza.ru/2012/06/23/1549; Кузнецов А. Убийство на Каменном мосту// https://proza.ru/2018/03/11/799
104
Морозов И.А. Слепцова (Кызласова) И.С. Роль игровых факторов и игровых практик в формировании личности//Личность: игра и реальность. Сост. И.А. Морозов. И.С. Слепцова (Кызласова). М., ИЭА РАН, 2010.С. 48.
105
Келли К. Об изучении истории детства в России XIX–XX вв. // Какорея. Из истории детства в России и других странах. Сб. ст. и материалов. Труды семинара «Культура детства: нормы, ценности, практики». Вып. 1. М.-Тверь, 2008. С.17.