Похожая, хотя и более «продвинутая» соответственно возрастному составу участников нелегальная организация существовала в 1936–1937 гг. при Хуторском сельсовете и избе-читальне Челябинской области под вывеской «кружка любителей естествознания». Объединившиеся в нем 12 отвязанных парней и девушек разных возрастов (самым младшим было по 17 лет, а самому старшему — 21) под водительством изгнанного из колхоза и неработающего парня Чернотелова изучали детородные органы и состояли друг с другом в половой связи. Более того, участники кружка бравировали своей вседозволенностью, выводя мочой по снегу названия гениталий. А в торжественный день памяти Ленина непристойными действиями сорвали читку его биографии на официальном собрании[123]. Карнавализация в виде пародийной профанации официального названия кружка, публичного нарушения культурных табу, обесценения сакральных символов и ритуалов советского государства — в передаче информанта выглядела тем более вопиющим извращением поведенческих норм, что контрастировала с моралью и социальными привычками сельской молодежи в целом. Какие санкции были наложены на эту участников этой группы, неизвестно.
В том же ряду подростоко-юношеских сообществ, с карнавализованной постановкой практик, хотя и без сексуальной подоплеки, стоят подмосковные группы, складывавшиеся для игрового воспроизведения московских политических процессов, в частности, процесса по т. н. «параллельному антисоветскому центру». Школьники разбирали между собой роли Троцкого, Пятакова, Радека, Сокольникова, а предводителя кампании назначали прокурором «Вышинским». После того, как в одной из школ распространился слух об образовании местной «троцкистско-зиновьевской шайки», к новоиспеченному «Троцкому» посыпались заявления: «В троцкистскую шайку… Просим принять нас в вашу троцкистскую шайку, и все твои указания, товарищ Троцкий, мы будем выполнять»[124]. В появлении таких групп следует видеть побочный продукт публичной стигматизации подсудимых как бандитов, разбойников, убийц и прочей уголовной нечисти. Эти «ярлыки» будили в воображении подростков ассоциации с плеядой популярных преступников — от Робина Гуда и Дубровского до Мишки Япончика и Леньки Пантелеева и окружали фигурантов процессов ореолом криминальной славы. Карикатурная (хотя и не осознаваемая таковой) репрезентация обвиняемых указывала на запечатленный в сознании школьников мир перевернутых образов, созданный из политических процессов пропагандистской шумихой. В этом смысле можно было говорить о ее успехе. Одновременно эффект этого пропагандистского продукта вскрывал сильное давление уголовного мифа на детскую психику, уходившее корнями в маргинализацию и криминализацию городской среды по ходу социальных трансформаций 1930-х[125]. В этом контексте ошельмование подсудимых, по крайней мере, для части подрастающего поколения, закономерно достигало обратного результата.
Ш. Фицпатрик и К. Келли в своих монографиях ссылаются на близкий прецедент, имевший место в 1936 г. в Ленинграде. Там сын партийного чиновника 12-летний А. Дудкин организовал игру в контрреволюционную «троцкистско-зиновьевскую банду», в которой сам исполнял роль Зиновьева, а его товарищи — Каменева, Троцкого, Кирова, Николаева (убийцы Кирова) и представителя НКВД. Если в первой части разыгрывалось убийство Кирова, то во второй речь шла об убийстве Сталина теми же персонажами[126]. По мнению и той, и другой исследовательницы, это был инвариант игры в казаков-разбойников или в разбойников и полицейских. А безнаказанность Дудкина, отделавшегося легким испугом, — проявлением тенденции деполитизации детства, иногда бравшей верх над противоположной — его форсированной политизацией[127].
123
РГАСПИ. Ф. М-1, оп.23. Д. 1234 (Справки, сводки, информации комитетов ВЛКСМ. Январь-февраль 1937 г.). Л.103.
124
ЦГАМ. Ф. П- 635. Д. 178 (Секретарю ЦК ВЛКСМ т. Ильинскому о фактах проникновения антинародных влияний в средние школы г. Москвы). Л.17,142.
125
Лебина Н.Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920–1930 годы. СПб.,1999.
126
Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история советской России в 30-е годы: город. М., 2008. С.207.