Я сделал шаг вперед и протянул ему руку.
Он меня не заметил — прошел, словно на моём месте никого не было, хотя и слегка двинул по ноге портфелем. Я в растерянности так и остался стоять с протянутой рукой — до тех пор, пока эту руку не схватил какой-то плюгавенький мужичок с короткой бородкой.
— Ты из НИИПроектмаша? — спросил мужичок.
— Что?
— Ты из НИИПроектмаша, спрашиваю? — чуть громче повторил он. — Не Касаткина встречаешь?
Я понял, что происходит что-то неправильное.
— Нет, не знаю никакого Касаткина, — отрезал я, выдернул руку и развернулся, оставив мужика стоять в недоумении с протянутой ладонью.
«Моего» пассажира долго искать не пришлось — он уже обнимался с Аллой и о чем-то говорил с Елизаветой Петровной. Я принял беззаботный вид и подошел к ним, благоразумно встав позади папы.
— Ну зачем вы… я бы сам… — расслышал я его бормотание.
И подумал — конечно, ты бы и сам справился. Но тогда у меня не было бы повода сделать тебя благодарным мне хоть за что-то, и наши отношения пришлось бы выстраивать с нуля и из невыгодной для меня позиции.
— Папуль, а вот и Егор! — радостно крикнула Алла.
Её отец резко отпустил дочь и обернулся. Я много раз видел, как на лицах людей одна эмоция сменяет другую — но в этом случае всё произошло мгновенно. Вот только что на его лице была широкая улыбка, а в глазах плескалась радость от встречи с родными — а вот на меня уже смотрит разгневанный родитель, который готов смешать с дерьмом любого, кто покусится на его любимую доченьку.
Я непроизвольно отступил назад.
Ситуация была — врагу не пожелаешь. Я мельком подумал, что отец Аллы начнет бить меня прямо тут — невзирая на толпу вокруг нас и на то, что неподалеку тусовались сразу два патруля, милицейский и военный, которые бы наверняка вмешались, чтобы прекратить безобразие. Я же драться с будущим тестем не собирался ни в коем случае — это было бы слишком даже для меня.
Спасли ситуацию женщины. Алла буквально повисла на одной руке отца, а Елизавета Петровна как-то хитро подхватила сына под другую — и получилось так, что добраться до меня он смог бы, но лишь с весьма солидной ношей. Он и сам осознал, что погорячился, краснота начала пропадать из его глаз. Я тоже слегка расслабился — но следил, чтобы дистанция между нами не сокращалась. Всё же он был в совсем другой весовой категории — за сотню килограммов точно, и не мне с моими семьюдесятью пытаться победить в этой схватке.
— Папа! — шепотом, но громко сказала Алла. — Это Егор, он хороший! Это он предложил тебя встретить!
— Алик, ты чего на мальчонку вызверился? — вступила в разговор и бабушка. — Подтверждаю — хороший юноша, всем бы таких женихов. Давайте уже домой собираться, а то устроили тут зрителям развлечение…
Справедливости ради — на эту сценку никто не обратил внимания. Люди встречались, о чем-то переговаривались — и плотной вереницей тянулись к выходу из аэропорта. Но Елизавета Петровна была права — нам надо было последовать их примеру. А у машины я собирался пустить в ход «адмиральский кофе».
Отец Аллы посмотрел на дочь, потом — на мать. Перевел взгляд на меня — нехороший у него был взгляд, оценивающий. А потом он каким-то неуловимым движением освободил правую руку, на которой висела Алла, как-то слишком легко шагнул вперед — и протянул эту руку мне.
— Ну, будем знакомы, Егор, — сказал он. — Мать права — поговорим, посмотрим… а там и решим…
«…твою участь» — отчетливо повисло в наполненном шумом воздухе аэропорта «Домодедово».
Руку я ему, разумеется, пожал — и он не упустил возможность сдавить мою ладонь так, что я был готов завопить от боли. Но не завопил — лишь улыбался, сдерживая рвущийся изнутри крик и пытаясь хоть немного сжать его руку в ответ. Не слишком удачно — эту рабочую лопату и стотонный пресс, наверное, не брал, — но тут засчитывалась и простая попытка. В общем, в этом раунде мы остались каждый при своих.
Ну а потом настал мой черед наносить удары — больше моральные, конечно, но тут привычные правила не работали. Алла поделилась с отцом, что в Москву мы поедем на «машине Егора» — она так и сказала, хотя до этого я самолично слышал, как она называла её «нашей». Потом я выдал ему термос с «адмиральским» кофе — и был вознагражден очень задумчивым взглядом. Ну а потом я показал всё, на что был способен за баранкой этого пылесоса — «Победа» не предназначалась для скоростной езды, и поэтому большую часть пути я спокойно тошнил в общем потоке, лишь иногда ускоряясь, чтобы обогнать особенно медлительные «Жигули» или «Волги». На МКАДе было попроще, но и там мне приходилось регулярно возвращаться в правый ряд, чтобы пропустить каких-то гонщиков, не боящихся злых гаишников.