Из гор юго-востока Мексики
Дон Дурито Лакандонский
P.S., приветствующий пшеницу, которая как знамя развевается на утреннем ветру.
Луна на западе падает между раскрытых колен холмов и трется своими щеками об их вершины, где со сладострастным журчанием змеится река. Некоторые возбужденные тучи роняют влагу на деревья. На востоке дрожит земля и сверкают молнии, сверчки затаили свою песню и только некоторые рассеянные звезды будут захвачены врасплох грозой, крадущейся с юга. Шпионский самолет рычит нам свою последнюю угрозу и улетает.
Еще одно утро табака и ожидания. Все спокойно. Прекрасный повод, чтобы безо всяких приглашений (как он это обычно делает) появился…
ДУРИТО VI (Неолиберализм: Катастрофическое управление катастрофической политикой)
На плече Дурито сияет светлячок. Стопка газетных вырезок является кроватью-креслом-письменным столом-офисом моему повелителю, сиятельному Дону Дурито Лакандонскому, высочайшему представителю благороднейшей из человеческих профессий — странствующего рыцарства. Среди дыма трубки лицезрею и охраняю последнего и величайшего из поборников справедливости, славного рыцаря, оберегая которого провожу ночи без сна и всегда начеку, если… аааахх…
— Опять зеваешь, негодник! — голос Дурито перебивает мою сладкую дремоту.
— Я не спал, — пытаюсь защититься я, — Я думал… — смотрю на часы и вижу что… — Уже три часа ночи! Дурито, не пора ли нам спать?
— Спать! Единственное, о чем вы думаете, — это обо сне! Каким образом вы стремитесь достичь высшей категории странствующего рыцарства, если тратите лучшие часы вашей жизни на сон!
— Единственное, к чему я сейчас стремлюсь — это ко сну, — говорю я, зевая и поправляя рюкзак, который служит мне подушкой.
— Поступайте, как вам угодно. Я же, пока Аполлон не коснется платья ночи своим острым кинжалом, предамся мыслям о высочайшей и достойнейшей из дам, коих когда-либо выбирали мы, рыцари, как мечту и знамя. О, единственная! О, прекраснейшая! О, несравненная! О… Вы меня слышите?! — слышу я крик Дурито.
— Мммфг, — отвечаю я, зная, что совершенно не обязательно открывать глаза, чтобы увидеть, что Дурито должен сейчас стоять на вершине горы из газетных вырезок, держа правую руку на Экскалибуре, а левую — на груди, другую правую — на поясе, а другой левой — поправляя на себе доспехи, и с другой… Я уже не помню, сколько у Дурито рук, ясно только, что для всех этих действий их предостаточно.
— Что вас тревожит, мой ленивый оруженосец? — спрашивает Дурито с очевидным намерением не дать мне уснуть.
— Меня? Ничего, за исключением твоих ночных речей и учений… К стати, что ты сейчас изучал?
— Правительственный кабинет, — отвечает Дурито, возвращаясь к своим бумагам.
— Правительственный кабинет? — удивленно спрашиваю я и делаю то, чего мне не хотелось, то есть открываю глаза.
— Конечно! Мне удалось открыть причину, по которой все члены кабинета противоречат друг другу, каждый тянет одеяло на себя и кажется, будто они забывают, что их шеф — это…
— Седильо, — говорю я, теряя интерес к беседе.
— Ошибка! Это не Седильо, — говорит Дурито с удовлетворением.
— Нет? — спрашиваю я и одновременно с этим пытаюсь найти в рюкзаке радио, чтобы послушать новости. — Он ушел в отставку? Его сняли?
— Холодно, — говорит Дурито, получая удовольствие от моего быстрого перехода к состоянию бодрствования. — Седильо остался на том же самом месте, где мы его вчера оставили.
— И это значит? — спрашиваю я, уже окончательно проснувшись.
— Шеф правительственного кабинета — это персонаж, которого для удобства и простоты я назову сейчас «Персонаж Х».
— Персонаж Х? — спрашиваю я, вспоминая слабость Дурито к чтению детективов. — И как же ты его открыл?
— Элементарно, дорогой Ватсон.
— Ватсон? — успеваю пробормотать я, видя как Дурито вывернул наизнанку кусочек коры колольте, которой пользовался как шлемом, и она стала похожа на кепку рэппера (хотя он настаивает, что это шляпа детектива). При помощи крошечной лупы Дурито просматривает свои бумаги. Если бы я не знал его так хорошо, то я бы мог сказать, что это не Дурито, а…
— Шерлок Холмс? Помню, был один такой англичанин, научившийся у меня собирать, на первый взгляд, незначительные детали, соединять их в гипотезу и искать новые нюансы, которые ее подтвердят или опровергнут. Это такое же простое упражнение по дедукции, как те, что мы практиковали с моим учеником Шерлоком Холмсом, когда ходили развлекаться в нижние кварталы Лондона. От меня он научился больше, чем от кого бы то ни было, но потом ушел от меня к какому-то Конан Дойлю, который ему пообещал сделать его знаменитым. Не знаю, что с ним случилось дальше.